Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц. Наследники

– Ах! – У Марфы подкосились ноги. – Точно украли доку́мент! Где ж он сам, моя кровиночка?!

– Женщина, не плачьте. Так и быть. За вами никого нет?

– Пусто тут.

– Идите к последнему окну с обратной стороны здания. Там процедурная. Я сестре скажу, чтобы вызвала его. Только вы уж без представлений, а то влетит мне.

– Всеми святыми клянусь!

Стекла зарешеченных окон в больнице были до половины закрашены белой краской, заглядывать бесполезно. Но в процедурной краска в нескольких местах то ли отвалилась, то ли специально была счищена. Марфа и Настя приникли к отверстиям размером с пятак. Ждали несколько минут, а потом за сестричкой в комнату вошел Митяй. В застиранном больничном халате, но точно он! Разве можно спутать такого богатыря!

Возвращались на электричку счастливые, радостные. Сердца, освобожденные от пеленания колючей проволокой страха, бились легко и свободно. Уже около станции Настя вдруг вспомнила, что они не отблагодарили эту замечательную женщину, при первом общении – змею подколодную. Надо хоть коробку конфет купить или денег дать. Но если они вернутся, то не успеют на последнюю электричку, следующая только утром.

– Пусть ее Бог бережет, – рассудила Марфа. – Иди, Настенька, покупай билеты.

Они так никогда и не узнали, что произошло с Митяем, в какую пропасть он рухнул, от какого дна сумел оттолкнуться и всплыть. Хотел бы рассказать – рассказал, с вопросами не лезли.

Он пришел в квартиру на Петроградской – постаревший и помолодевший одновременно. Постаревший – из-за морщин, помолодевший – потому что с лица сошли отеки, да и похудел, на больничных-то хлебах не зажиреешь.

Поздоровался просто, будто расстались вчера и не было полутора месяцев отчаяния и горя. Они-то, конечно, застыли, давясь радостными всхлипами. Но в том, как Митяй протянул газету – забыли вчера «Вечерку» из ящика вытащить, как он спросил сына, чем закончился матч «Спартака» и «Крылышек», как потянул носом: «Мам, пироги с капустой?» – угадывалась его молчаливая просьба. Не нужно объятий, слез, восклицаний, расспросов. Я пришел, я с вами – и точка! После паузы, напоминавшей остановку пленки в кино или детскую игру «Замри!», жена, сын, мать, тесть ожили, задвигались. Ничего не случилось: никто не подавал на развод, никто не лечился в психушке – жизнь продолжается.

За обедом Митяй предложил Камышину:

– А не построить ли нам, Александр Павлович, дачу? Скинемся? Вы ведь можете получить участок? Хорошо бы недалеко от Финского залива.

Каждое лето выезжали на служебную дачу Камышина в Репино. Перенаселена она бывала гостями и привозимой на каникулы детворой отчаянно. О своем дачном доме Марфа мечтать не могла – Камышин не потянул бы хлопоты со строительством. Митяй – иное дело.

Митяй не пытался повторить или переплюнуть дом деда Еремея в Погорелове, который помнил смутно, но много был наслышан. Да и народный стиль, украшение резьбой не в моде, сейчас время иных архитектурных решений. Кроме того, сибирский дом – остров жизни, а не летнее пристанище горожан. Митяй задумал построить дачу, в центре которой будет утепленный блок – две комнаты, кухня с печью, отапливающей весь блок, – чтобы можно было приезжать зимой кататься на лыжах в лесу и по Заливу. Вокруг этого блока – летние веранды, над ним – лабиринты спален.

Митяй собирал и записывал пожелания. Вначале их не было: нам все равно, только построй. Но потом вошли во вкус. Марфа просила спаленок «числом сколько влезет»: маленьких для семейных пар и две побольше – для девочек и мальчиков. А то ведь в разгар лета многие на полу спят, точно солдаты на постое. Настя подхватывала: как разуются, обувь снимут, в прихожей узкая муравьиная тропка остается. Поэтому хорошо бы иметь отдельную комнату для обуви и одежды – гардеробную. Марфа размечталась о подвале – осенью можно по сходной цене картошку мешками покупать, капусту, морковь, домашние консервы там хранить. Без сарая не обойтись, считал Камышин, при нем мастерскую оборудовать и навес для дров. А гараж для машины? Логично построить все под одной крышей: сарай, мастерская, гараж, дровница.

– Туалет, душ в доме! – требовала Настя. – Нет! Два туалета, на первом и на втором этаже.

– Ну, знаешь ли! – возмутился Александр Павлович. – Это даже не барство, а какая-то вакханалия! Я бывал во многих шикарных квартирах, и ни у кого двух сортиров не имеется.

– Три туалета, – поддержал жену Митяй. – Один на улице. Ведь у нас сейчас как в детском анекдоте. Где так хорошо научились чечетку бить? У бабушки на даче: нас много, а туалет один.