Виктор Королев - Анжелика Балабанова pro & contra известных личностей

Осень у патриарха российского марксизма оказалась болезненной. Вот как об обыске на его квартире напишет Джон Рид в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир».

«Петроградские антибольшевистские газеты вышли с заголовком: „У Плеханова температура 39°“. Плеханов жил в Царском Селе и лежал в постели больной. Красногвардейцы вошли в его дом, сделали обыск (искали оружия) и допросили старика.

– К какому классу общества вы принадлежите? – спросили они его.

– Я революционер и ещё сорок лет тому назад посвятил всю свою жизнь борьбе за свободу, – отвечал Плеханов.

– Всё равно, – заявил рабочий. – Теперь вы продались буржуазии.

Рабочие уже не знали пионера российской социал-демократии Плеханова!»

Негодование солдат и матросов по отношению к Плеханову было настолько велико, что советское правительство было вынуждено издать распоряжение «Об охране личности и собственности гражданина Георгия Валентиновича Плеханова».

Опасаясь за жизнь мужа, Розалия Марковна, перевезла больного Плеханова сначала во Французский госпиталь Красного креста, а потом в санаторий в Териоках (сегодня Зеленогорск), в Финляндию. 30 мая 1918 года Георгий Валентинович Плеханов умер и был похоронен на Волковом кладбище. На его памятнике высечены слова: «Он слился с природой».

Хотелось бы здесь заметить, что природа и пустота не терпят друг друга. Особенно природа.

Впрочем, нам логичнее было бы сейчас вернуться несколько назад, в 1903 год, когда после II съезда РСДРП стало ясно, что разногласия между большевиками и меньшевиками протокольно оформлены и теперь единства не будет никогда. Плеханов ещё был жив и страшно расстроен.

– Вы хотели продолжить учёбу? – спросил он. – Сейчас самое время.

Анжелика поехала в Рим.

ПЕРВОЕ, что Балабанову удивило в Римском университете, это полное отсутствие какого-либо формализма и строгого немецкого порядка – орднунга. Его, можно сказать, не было вообще. Вместо твёрдых правил – демократичность и «свобода полов».

Многие девушки, посещавшие занятия, были родом из богатых семей. Они ходили в сопровождении монахинь, выступавших в роли дуэний. Студентки садились за стол в университетской библиотеке – дуэньи обязательно устраивались за спиной и могли так сидеть часами, сторожа сумки, книги. Уберечь что-либо другое они были не в состоянии, потому что их патронессы под благовидным предлогом всенепременно ускользали на очередное свидание. Здесь форму и приличия желательно было соблюдать, хотя в свободе любви все придерживались вполне радикальных взглядов.

Любой студент – мужчина или женщина – мог остановить профессора в коридоре и задать свой вопрос. А если собиралась группа студентов-социалистов, чтобы обсудить что-либо насущное, можно было постоянно слышать одно и то же имя – Лабриола. Профессор этики и педагогики Антонио Лабриола читал также лекции по философии и истории философских учений. Он был марксистом, прекрасным знатоком трудов Маркса и Энгельса.

Молодёжь его просто боготворила. За его франтоватым, беспечным видом скрывался острый ум, глубокие знания практически во всех сферах жизни, прирождённый наставнический талант. В этом смысле он был немало похож на Плеханова. Однозначно все были влюблены в Лабриолу, все пытались хоть в чём-то ему подражать.

Он не пытался навязывать свои социалистические убеждения. Он вёл студентов по тернистым дорогам истории и лабиринтам философии, перекидывая мостики от прошлого к настоящему и будущему. Он приводил интересные факты и предлагал самим делать выводы. Он учил сомневаться, чтобы каждый мог сам заняться научным исследованием и выработать свой собственный критический подход к существующим общественным отношениям.

Анжелика, как и все девушки с курса, обожала Антонио Лабриолу. В своём дневнике она счастливым назвала день, когда заметила, что и профессор проявил к ней интерес, хотя всегда она сидела в дальнем углу. Лабриола, узнав, что она из России, стал чаще цитировать Плеханова, посматривая при этом на Балабанову. А когда узнал, что та занимается переводами, попросил принести свои работы. Это стало началом их дружбы.

Он не считал зазорным ходить в кафе со студентами после лекций. Все вместе они дискутировали за столиком, жадно впитывая его интеллект и иронические высказывания.