Татьяна Коршунова - Екатерина Чубарова

– Гулял – по городу. Его можно обойти за один час. Здесь есть красивая набережная. Церквей больше, чем в Пьетробурге. В этом городе убили вашего царевича в шестнадцатом веке. Я видел дворец, в котором он жил.

– Кто вам рассказал про царевича?

Раффаеле улыбнулся:

– Я встретил эту женщину, которую мы видели ночью на площади. Она начала вечерний променад. Она узнала меня и показала дворец.

Платье было готово. Лиза смотрела на своё отражение в старом напольном зеркале в углу светлицы. Чёрный креп, длинные рукава, высокий воротник – будто юная вдова, кроткая и боязливая. Екатерина поправила на ней кружева и плечевые швы. И вышла бесшумной поступью в соседнюю тесную комнату, где ждал Раффаеле.

– Пора собираться. Лиза и Ненила едут с нами – положимся на волю Божью.

Он взял её руку. Подушечки пальцев у неё разгорячились от работы иглой.

– Каттерина… Где есть война – будут другие правила. Вам придётся забыть, чему учили вас в деревне и Пьетробурге, к чему вы привыкли.

– Да. Придётся позабыть… Только за Лизу боязно.

Большие ворота возле каретника отперли, и Леонтий подогнал экипаж к передней калитке. Хозяйка вышла проводить.

– Поезжайте на Московскую улицу, – посоветовала она Екатерине, – а оттуда на Мироносицкую дорогу – этот путь короче будет. А до ближайшего постоялого двора – около двадцати вёрст.

Раффаеле взглянул из-под полей шляпы на дом. На втором этаже хозяйские дочки толкали друг друга, чтобы отвоевать место на узком подоконнике. Заметили, что герцог смотрит, – заулыбались. Он не успел приподнять шляпу – девицы исчезли, как разогнанные мухи. Вместо них в окошке показалась бородатая плечистая фигура. Когда карета за четвернёй покатилась по узкой немощёной улочке, обсаженной рябинами, Иван Васильевич проводил её благословляющим взглядом.

***

Старая Московская улица сверкала фонарями и домашними огнями из окон разновековых строений. Леонтий подогнал лошадей к трактиру, с виду спокойному и немноголюдному.

Столики, накрытые белоснежными скатертями, стояли вдоль окон с зелёными шторами. За одним обедал в одиночестве купец третьей гильдии. У стены напротив ряд столов без скатертей с неубранными крошками предназначался для низших сословий. Буфет манил ароматом свежезапечённого мяса и солений. На стойке красовались два больших начищенных самовара и ряд гранёных стаканов. Хозяин трактира в подпоясанной рубахе и полосатых штанах сновал туда-сюда мимо полок с фарфоровыми чайниками и расписными подносами. Густым кудрявым белым чубом он напоминал матёрого быка.

Подбежал половой – подстриженный полукругом малый в белой рубахе. С полотенцем на локте. Раффаеле попросил столик в укромном месте, чтобы спрятать дам от чужих глаз.

– У нас только вот этот столик куплен господином Меховым, а из остальных можете выбирать, – сообщил половой. – Вон тот, в уголочке, не устроит ли? Пожалуйте сюда.

Барышни протиснулись к стене. Лиза положила на стол чёрные перчатки. Расстегнула редингот: старенький, поношенный, отороченный коричневым плюшем. Широковатый в плечах. Ненила села с краю. Видел бы Петербург: солдатка за столом – напротив герцога!

Три неопрятных мужика в холщовых рубахах вошли, покосились на барышень и уселись по-соседству с обшарпанным столиком Леонтия.

Половой принёс для господ фарфоровые тарелки. Суп из осетрины с кореньями и зеленью, икра, телячьи отбивные в сметанном соусе, ватрушки с творогом, чай в белых чайниках и кусочки сахара на блюдцах.

– Это и для меня тоже? – робко спросила Ненила.

Раффаеле улыбнулся:

– Благодарность за капусту!

– Для меня?.. Стол-то какой – прямо-таки царский!

– Королевский! – поправила Екатерина.

Из другой половины доносился звон ложек и мужицкие разговоры. Скрипнула дверь – и пахнуло, как из нечищеного коровьего стойла. Человек в затёртом длинном кафтане, прикрывая лицо поднятым воротником, прошёл к буфетной стойке. Не удосужился даже снять колпак.

– Чего пришёл? – раздался голос хозяина трактира.

– Поесть. И выпить налей.

– Тут тебе не питейный дом! А ну уходи!

– Хоть хлеба дай. Шурин ты мне как-никак…

Екатерина не ела. Помешивала суп, поглядывала на Раффаеле. Он отворачивался, зажимая ноздри платком. Мужики рядом с Леонтием басили, как ни в чём не бывало.

– Хлеба ему… Тоже мне, зять… Татьяна одна ребятишек подымает, а ему – хлеба. Доколе ещё прятаться собираешься по болотам?

– Тихо ты! Дай пожрать-то!