Олег Михайлов - Державин

А Капнист, неугомонный Капнист удалился от столичной суеты в своё украинское имение Обуховку с милейшей Сашулей. Растит детишек – старшего назвал Гаврилой! – пишет стихи, воспевает природу, изучает науки, а крестьян своих приятельски именует соседями…

Едва завидя пригоженькое личико жены, Державин чуть не бегом поспешил ей навстречу:

– Ангел мой! Письмо от Васеньки с Сашулей!

Губернаторша и в Тамбове не сидела сложа руки: вязала, плела искусно корзинки, вышивала, рисовала, собирала девиц, занимаясь с ними разучиваниями ролей для театра, шитьём костюмов и расписыванием декораций.

– Наконец-то! Дорогие Копиньки! – с нежною улыбкой откликнулась она. – Получили ли корзиночку моей работы?

– А как тебе удались, Катюха, силуэты на медальонах! – воскликнул Державин. – Капнист вылитый, да и тамбовский губернатор получился неплохо.

Катерина Яковлевна милостиво подставила щёку для поцелуя и села в низкие кресла.

Медленно, дабы продлить удовольствие, Державин принялся читать написанные знакомою рукою строки:

– «Милостивая государыня моя, Катерына Яковлевна. Любезный друг Гаврила Романович. Как бы обрадовали меня последним письмом вашим, уведомляющим, что вы избавились начальства Тутолминского и переведены в Тамбов. Вы не можете себе представить, как я тронут был етим приятнейшим известием. Вы приближились ко мне. Я от вас теперь буду только с лышком 500 вёрст. Следовательно, я не отчаеваюсь вас посетить… Благодарю вас, милостивая государыня Катерына Яковлевна, за жену и за себя, за прекрасный подарок корзинки и силуетов. Неоцененный подарок, а наипаче когда воображу, что всё то работали прекрасные ваши ручки, которыя тысячу раз мысленно целую. Ах! ежели б удалось хоть сотую часть сей суммы в самом деле их поцеловать; а то в мыслях так целую, как голодный во сне ест. Только зубами воздух кусает. Так то и я. Но надеюсь, что бог позволит мне удовольствие вас, любезнейших мне людей, видеть, а следовательно и ручки ваши поцеловать; сиречь, ваши, сударыня, а не ваши, господин кривой мизинец…»

Державин в сём месте не удержался, заколыхавшись от смеха и подняв растопыренную пятерню.

«Ганюшка мой кланяется вам, а Катенька нет, за тем, что вся слилась и склеилась оспою. Итак и за неё вам кланяюсь, и за жену, которая так засуетилась около дочери своей, что не отстаёт ни на минуту и не может и к вам теперь писать. Но уверяет чрез меня, что несказанно вас любит и почитает и желает, чтоб вы её столько ж любили. Прощайте. Я пишу затем так коротко сие письмо, что не надеюсь, что оно застало вас в Питере и будет следовательно вояжировать по всей России и приидет к вам в Тамбов как горчица после ужина. Прощайте. Желаю вам всевозможных благ. Ещё целую ручки ваши, Катерына Яковлевна, а ваше губернаторство дружески обнимаю…»

– Как живого вижу Василья Васильевича! – Катерина Яковлевна встала с кресел, положила голову на плечо мужа.

– Катюха, давай ему послание сочиним. Пособляй!

– Кто же лучше тебя, Ганюшка, в сём свете сочинить сумеет!

Она с кроткою улыбкой следила за быстрой рукой мужа.

– Изволь, готово! – Державин поднялся с листком:

«Гаврила, тамбовский губернатор, и Екатерина, тамбовская губернаторша, здравия вам желают и нарочного курьера наведаться о здравии вашем отправляют, и о себе объявляют, что они очень весело и покойно поживают и всю петрозаводскую скуку позабывают, и вас к себе в гости приглашают, и бал для вас и пир сделать обещают, и более писать теперь чего не знают…»

– Весело справлено! – Катерина Яковлевна сделала приписку и самолично законвертовала письмо. – А что наш губернатор? Ужли намерен седни всю эту почту прочесть?

– А это зависит от приказаний дражайшей госпожи губернаторши! – в тон ей ответствовал Державин.

– Тогда иди-ка, Ганюшка, я тебе лучше спиночку почешу…

28 июня 1786-го года, в годовщину восшествия на престол императрицы Катерины Алексеевны, в зале Тамбовского дворянского собрания состоялось празднество, особая пышность которого объяснялась присутствием генерал-губернатора. На сцене представлен был греческий храм. В подражание древнему афинскому обычаю из него вышли попарно дети в белых туниках, с цветочными перевязами. Во время их шествия хор исполнил сочинённый Державиным к сему случаю «Гимн богине»: