Наталья Стешенко - Красная Нить

Михаил – из семьи крепких крестьян, не так давно собрал новый добротный дом. У него была обычная семья: мать, жена, пять дочек и один долгожданный сын. Ему досталось от отца крепкое хозяйство, и он смог его еще больше укрепить и расширить. Летом, в самую горячую пору, нанимал всегда двух-трех батраков и работал вместе с ними в поле без сна и отдыха, платя им урожаем и деньгами. Крестьяне с ним советовались, видя, как у него все ладно и грамотно устроено. И теперь Михаил вдруг стал их главным врагом – эксплуататором.

Все трое и их семьи сидели белее белого. До этого момента крестьяне знали, что ждет выступивших против власти, этот урок был уже выучен давно. Но вот что наказание ждет тех, кто сдавал всю норму зерна, исправно платил налоги и даже давал работу другим крестьянам, – этого не знал никто. Так же как и не знали, что в каждом районе есть планы по раскулачиванию, которые нужно было выполнять и перевыполнять. Судьба конкретного крестьянина и всей его семьи не имела никакого значения. Они – винтики большого механизма, которые в любой момент можно заменить или переплавить.

На следующее утро вся деревня вышла проститься. Трем семьям разрешили с собой взять только то, что поместилось в телегу, все остальное имущество переходило в собственность колхоза. Их пешком повели в сторону железной дороги, больше 10 километров вверх по заснеженной дороге. Ходили слухи, что дальше на поезде их отвозят куда-то в далекую тайгу. Где эта тайга и что там такое, никто толком не знал. Но вроде как там холода сильнее и земля мерзлая, на которой ничего не растет и не приживается.

Михаил вернется в деревню спустя 10 лет с сыном, потеряв в той самой тайге и жену, и всех дочерей. Это будет позже, а сейчас вся деревня стояла на улице, прибитая к земле происходящим.

Крестьяне, которым обещали, что раскулачивание подарит свободу и позволит вздохнуть свободно, как будто совсем перестали дышать. Несколько дней все находились в оцепенении, разговаривая только о произошедшем.

Возник вопрос, куда сгонять коров, коз, свиней, быков, лошадей. Определили для этого двор раскулаченного Тимофея и согнали туда весь теперь уже колхозный скот. К концу дня со двора доносилось мычание, блеяние, ржание. Коров никто не доил с самого утра, вся скотина оставалась некормленой. Оказалось, что все изъятое у крестьян сено отправили в райцентр для выполнения плана и кормить решительно нечем. Уполномоченные вновь прошлись по домам, собрав крохи корма, которых хватит на несколько дней.

Вечером на колхозном дворе собрались бабы, чтобы подоить коров, которые еще не перестали быть «своими». Председатель хотел их прогнать, но доить пока было некому, поэтому, постояв молча у ограды, ушел в совет.

В совете его уже ждали секретарь, председатель сельсовета, бригадир и активист. Все они были бывшими рабочими, и им предстояло решить, как организовать и настроить работу в колхозе.

– Нужен нам мужик, который поможет по хозяйской части. Здесь нет никого, кто бы разделял линию партии. Какими уговорами загнали в колхоз, ни одного надежного. Вот они говорят: надо доярок назначить и пастухов. А как я им доверю колхозную собственность? Если они всю скотину назло изведут? Они ее всю забить пытались, чтобы не отдавать, еле спасти успели. Я отправил запрос в райцентр, чтобы нам направили двух-трех крепких крестьян: по взглядам и умениям. И сено попросил выделить, будем ждать, как придет.

– Дак откуда ж тебе надежных крестьян найдут? Думаешь, здесь где-то обстановка лучше? Мы уже в третьей деревне помогаем, везде одно и то же. Мужик всего боится, не хочет в колхоз, не верит ничему. А все от его темноты и безграмотности. Приходится настойчиво ему эту грамоту вбивать. Так что не жди, начинай работу.

– Нет, подождем ответ. Здесь нет никого, кого бы я поставил у скотины.

Прошло несколько дней. Все это время женщины каждый день тихонько приходили к своей скотине: доили, кормили чем было. На пятый день захворала свинья и подохло с десяток курей. Скотину согнали всю без разбора вместе, в тесноту. Зинка с мамой пришла к Дуньке. Дунька с переполненным молоком выменем протяжно мычала, скорее стонала. Зинка не верила маме, что Дуня не понимает слов. Она точно все понимала, внимательно смотрела своими огромными глазами, редко моргая длиннющими ресницами, и Зинка все ждала, что она вот-вот что-то ответит. Зинка ей, как обычно, пересказала все новости и все, что успело произойти за день. Дуня, так ничего и не ответив, отвернулась, медленно помахивая хвостом, как будто отгоняя от себя Зинкины разговоры.