Наталия Трябина - Первый узбек

– Хороший человек. Хороший работник. Одинокий. Вдовец. Дочки замужем. Сыновей нет, оттого и дом потерял. Кибитка на участке есть, там будет жить. Кушать с нами. Зовут Зия ака. – Тут она заулыбалась, показав ровные белые зубки, и добавила: – Очень работящий. Хороший человек, добрый. – Лайло показала глазами на собаку, которая жалась к ногам Зии. – Посмотрите, матушка, собака гладкая и не голодная, а ведь её каждый день кормить надо, поэтому я и говорю, что человек он добрый. Собака тоже в хозяйстве пригодится. Будет предупреждать, если чужой человек заберётся в сад. Или если мальчишки захотят отведать наши яблоки и орехи.

Зумрад удивлялась тому, как говорила Лайло – только по делу, ни одного лишнего слова. Фразы рублены словно тесаком, чёткие и короткие. В её окружении все старались говорить цветистым языком, добавляя какие-то красивости, яркие сравнения, от которых на сердце становилось легко и приятно. Хоть и неправда, а всё равно лестно! То соседка сравнит её с райской пери, то кудо скажет, что такой умной женщины свет не видывал. А уж дочки и сыновья просто рассыпались в похвалах. И муж красивых слов не жалел. А вот у Лайло словно заноза в языке застряла. Может, голоса своего стесняется, а может, ещё плохо язык знает. Но это не так. Втихомолку, скрываясь ото всех, Лайло сочиняла стихи, и все они были про её любимиц, про коров. Зумрад случайно подслушала, сначала рассердилась, стихи про коров! А потом поняла: что Лайло любила, про то и сочиняла:

Две коровы, два телёнка, и мычат они так звонко.

Я люблю смотреть на них, когда рядом нет чужих.

У коровы молоко, очень белое оно.

Подою корову утром, чтоб назавтра сделать курта.

Дети любят молоко, очень вкусное оно.

Если сквасить его днём, завтра станет катыком.

Зумрад хотела посмеяться над Лайло, но подумала и решила ни кому ничего не говорить – пусть сочиняет, если это ей помогает в работе. Несмотря на свой юный возраст, Лайло так хорошо справлялась с участком, что в дом стали заглядывать свахи, – такая работница в любом хозяйстве будет желанной. Лайло весь световой день возилась в огороде: полола, прореживала, поливала, ухаживала за плодовыми деревьями, подрезала, окучивала. Зия не отставал. Несмотря на возраст, работал так хорошо, что Зумрад решила платить ему больше на десять медных фельсов. Она безуспешно ломала голову – как удержать драгоценную работницу, чтобы из рук не уплыла? Может, за Саида выдать замуж?

Но совсем недавно Зумрад подметила, что уж совсем не по-отцовски смотрит на Лайло Халил. Вначале это опечалило её, она вспомнила обещание, которое муж дал на свадьбе – не брать второй жены. Но время текучая река, её любимый молод, а Зумрад уже тридцать пять лет. Именно в этом возрасте умерла Муниса, её свекровь. Если она умрёт, то Халил женится, это так же точно, как и то, что по утрам восходит солнце. Придёт в дом неизвестная женщина, всё добро, которое годами наживалось, достанется неведомо кому. Наверняка разлучница родит детей, а остальные побоку… А вот если Лайло?

Зумрад стала думать, мысли перескакивали с одного на другое. Теперь, когда в доме всё благополучно, можно иногда посидеть сложа руки, прохлаждаясь на женской половине. Она почему-то вспомнила историю появления в Афарикенте прадеда Халила, Тахира. Грустная история. Поучительная.

Место для дома, в котором жила теперь Зумрад, Тахир выбрал сам. Тогда Афарикент был значительно меньше. Ближе к мечети, к площади всё было застроено – мышь не протиснется. Прадеду пришлось строить дом на окраине, на берегу реки. Но места себе отхватил столько, что на усадьбу богатого человека хватит. Первое, что Тахир сделал, обнёс участок высоким дувалом. Две луны ломался на этой работе с тремя работниками, но дувал до сих пор нигде не обвалился. За его домом уже целая улица отстроена – что вдоль дороги, что напротив. В то время, когда был жив ещё Шакир, сын Тахира, вокруг города была построена оборонительная стена, так и оказался дом прадеда невдалеке от дворца султана.

В их махалле есть и мечеть, и маленький базар, и чайхана. По всей улице живут в основном ремесленники. Люди не очень богатые, но и не голытьба шалопутная, которая ни себе ничего сделать не может, ни людям пользы от неё никакой. Ремесленники люди работящие, богобоязненные, помогающие во всём друг другу. Прадед попал в Афарикент после того, как по Кермине в очередной раз прокатилась разнузданная волна ханских междоусобиц. Многие тогда потеряли не только кров, но и голову. Прадеду повезло, но из Кермине он убегал, в чём был. Хорошо, семью сохранил. Жену, троих сыновей и кожаный мешочек с двумя десятками таньга.