Вячеслав Фролов - Кардиец. Ученик философа

За родственником жены покойного – Клеопатры, сбежавшим Атталом, уже были посланы соответствующие люди. Они найдут и того, кого надо найти даже в закоулках Тартара. Хотя, там прятаться никто не захочет. Этих умелых людей подбирал лично молодой, но очень смышлёный секретарь царя. Бывшего царя, то есть усопшего. А теперь он секретарь молодого, ещё пока не помазанного на царство, наследника. Неподалёку восседали гетайры – товарищи царевича. С некоторыми он воспитывался и играл ещё в детстве. Вино постоянно подливалось в чаши знатных юношей и между ними шёл оживлённый, тихий разговор.

– Убийца Павсаний был человеком Аттала. – говорил еле слышно Гефестион своим спутникам. – И этот заговорщик Аттал бежал. Зачем бежал если не виновен?

Ему возражал Птолемей:

– Этого гада, Павсания, видели с человеком Циклопа. Тот отдавал Павсанию деньги. – сказавший быстро выпил и обернулся не подслушивает ли их кто. – Вопрос такой: зачем Павсаний будет брать деньги у Циклопа? То – то и оно!

– Я думаю, Птолемей прав! – поддержал товарища Кратер. – У царя Филиппа были подозрения о воровстве Монофтальма. И царь хотел уже арестовать и допросить Антигона одноглазого. Да вот не успел!

– Нет, – упорствовал Гефестион. – Это точно Аттал! Помните на свадьбе царя что он ляпнул? Он же тоже Аргеад и сильно жаждал занять место Филиппа.

– Подождите! – сказал Селевк. – А что ляпнул мятежник Аттал? Меня при этом не было.

– Тебя не было? Ну тогда ты пропустил самое интересное. – вставил ещё один из товарищей Александра Леоннат. – Ладно слушай. – и Леоннат начал рассказ о событиях годичной давности: – На новой свадьбе царя Аттал решил выпить за новобрачных. И когда он поднял тост, произнёс: «Молю богов, как и все македонцы, чтобы наконец-то у славного царя Филиппа и Клеопатры родился законный наследник!» И выпил. Ну тут Александр и вспылил: «Я что же по-твоему незаконный? Ты свинья, хочешь сказать, что я ублюдок?» И запустил Атталу кубком прямо в рожу!

– Правильно! Как говорит Аристотель: «Чтобы пробудить хоть малейшее раскаяние негодяя, надо дать ему пощёчину!» – сказал Пердикка.

Все, сидевшие за столом товарищи Александра и слышавшие рассказ Леонната тихонько засмеялись. Но тут же вспомнив, где находятся, прикрыли рты руками.

– У Аттала даже кровь пошла, когда Александр запустил в него кубком. – Сказал, задыхаясь от смеха и сдерживаясь при этом Птолемей. – Думали, что челюсть сломана.

Остальные сидевшие за столом, тоже сдерживались и закрывались руками с кубками. Смеяться на поминальном пире – верх кощунства! Но что же поделать если молодёжи смешно вспоминать былое?

– Тут вспылил уже Филипп. – продолжил свой рассказ Леоннат. – Конечно, разозлишься! Твой сын на свадьбе расквашивает наглую морду твоему тестю или кто он там, опекун? А часть этих предателей подняла кубки, приветствуя речь Аттала. Филипп взбесился и бросился на сына, но споткнулся да упал.

– Был сильно пьян. – вставил реплику Птолемей, продолжавший хихикать на поминках.

Леоннат же продолжал. – Александр, разозлённый наглой речью и тем, что отец заступился за мерзавца, и тем, что Аттала поддержали аристократы сказал: «Ну куда тебе покорять кого-то, если ты сам не держишься на ногах?» Тогда Филипп ещё больше распалился и стал кричать, что он лишает сына наследства. Александр топнул ногой и убежал. А Филипп напился ещё сильней и несколько раз это повторял. Аттал всю церемонию только больше распалял ненависть отца.

– Вот гады! – произнёс Селевк, гораздо громче – стоило бы всех ублюдков, кто поддерживал Аттала казнить, как заговорщиков!

– Дак мы-то как раз и казнили! – произнёс Пердикка.

– Это ты про Павсания – убийцу? – спросил Птолемей. – Тогда уж прямо скажи не казнили, а убили. Ты и Леоннат.

– А что тебе не нравится? – стал немного громче возмущаться Пердикка. – Какая разница? Главное, что покарали за преступление!

– Поторопились! – сказал Селевк. – Надо было скрутить и допросить.

– Да заткнитесь вы! – сказал Александр, недовольный смешками и болтовнёй в кругу товарищей и услышавший последние слова. – Вы на похоронах, а не в театре!

Юноши замолчали, но периодически тихо прыскали от смеха, прикрываясь руками с кубками. Возможно, воспоминания о разбитом лице Аттала, побуждали их смешливость.

Церемония шла своим чередом. Были сказаны торжественные слова. Даже те, кто искренне ненавидел Филиппа за казни своих сородичей, расписывали как они скорбят всем сердцем. И более всего, распинались об осиротевшей Македонии. Обещали всяческую поддержку царице Олимпиаде и естественно, желали поддержать молодую царицу Клеопатру. Обе вдовы со скорбными лицами принимали изъявления верноподданических чувств и изредка рыдая, сквозь слёзы бросали друг на друга «нежные» взгляды.