Надежда Сайгина - Дар Степаниды

– А чего ты про нашего домового никогда не рассказываешь?

– У нас-нету, – сердито буркнула Надька, и сердито зыркнула глазами на мать.

– Как это нету? У других есть, а у нас нету… Чем это мы хуже других? Может, у нас тесно?

Надька посопела в платок, подумала и ответила:

– Им любовь нужна… Они без любви сохнут.

Зинаида подхватила заплетающегося ребенка на руки и потащила к остановке.

А дома… А дома их ждал погром… Пьяный Геннадий разбросал табуретки, опрокинул керогаз, расшвырял обувку в прихожей. Благо в комнатенке особо бросать и ломать нечего. При виде жены и дочки в нем заговорил суровый хозяин:

– Где шлялась, тварь подзаборная? Время к ночи, а ты с ребенком шатаешься? – грозно спросил он.

– Да меня ноги сюда не несут! На твою морду пьяную смотреть!?

Геннадий схватил с подоконника стеклянную вазочку и запустил ею в жену. Зинаида заслонила собой ребенка и закричала:

– Надька, беги к Тане-Ване! – девочка, как пингвин, заковыляла к соседям.

А вслед ей неслись громкие вопли отца:

– Софийка недоделанная! Ишь, возгордилась! Да и не похожа ты на нее нисколечко! Суки! Верните мне голову назад! И руки верните! Сдохну! Сдохну, немного осталось!

Перепуганная Надюха добежала до соседей, подергала дверь – заперто. Света в окошке тоже нет! Девочка, слыша громкие вопли отца, в панике заметалась и побежала вокруг дома. Далеко она не ушла, тяжело идти по снегу, да и метель разыгралась. Спряталась за домом, у разобранной поленницы. Села на колотые бревнышки, съежилась, и, чтобы страшно не было, стала рассказывает сама себе сказку:

– И была у них внучка – Снегурочка. Она холода совсем не боялась… А чего ей бояться – Снегурочка все же! Вот была бы я – Снегурочка! А кто бы была моя мама? Снегуриха? Нет, лучше бы она была Фрума! Она добрая, хорошая! А моя мамка… Нет, пусть уж моя мамка будет моей мамой! И не надо мне ихнего варенья! – так, развлекая себя, Надюшка уснула.

Зинаида обежала уже всех соседей. Бегала по полю, искала дочь, кричала и плакала:

– Надька, где ты, зараза такая?

Вернувшийся с дежурства дед Ваня нашел замерзшую девочку в поленнице. Зинаида выхватила ребенка у остолбеневшего старика и понесла ее в дом, приговаривая:

– Какого черта тебя понесло на улицу? Я тебе сказала: к соседям! А ты куда жахнула? Понеслась, глаза вытаращила… Вон недавно, у Никитиных, волки собаку задрали. Вздумала куда бежать, дурная! Ой, да ты вся горишь, да что же это такое – то, Господи!

***

Утром все переменилось. Геннадий виновато прятал глаза и не знал, как угодить жене. Да вот еще и ребенок заболел. А виноват-то – он! Он!

Зинаида демонстративно достала из комода градусник, прошла мимо Генки, задев его плечом, и засунула термометр дочери подмышку. Укрыла ее одеялом. Покачивая ногой, она не сводила с Генки укоряющих глаз. Геннадий попытался сколотить сломанный табурет одной рукой, но у него ничего не получалось. Он со злости бросил табурет о стену, и тот разлетелся на кусочки. Расстроенный Геннадий встал на колени, пополз к жене и уткнулся в ее подол, запричитав:

– Зинк, ну прости ты меня. Ведь я же тебя люблю!

– Ага, любишь, как волк овечку.

– Ну прости. Это все водка проклятая. Если бы ты меня не злила… Ну, ничего бы этого не было! – оправдывался Геннадий.

– Чтоо-о-о-о?!Я тебя злила?! – взвилась Зинка. -Черт ты хромой! Поиздевался над нами? Вот, смотри, ребенок опять заболел. В поленнице от тебя пряталась… А если б ее волки загрызли, как ту собаку? Собака-то была не маленькая, между прочим, – накручивала себя Зина.

Геннадий встал, принес из кухни второй, починенный им табурет. Осторожно сел на него, но табурет тут же развалился под ним, и Геннадий с грохотом, некрасиво, саданулся на пол.

– Да японский городовой! – заорал Генка. – А ты, паскуда, куда глядела?

– Сам урод! Я думала, она у соседей!

Зинаида вынула из-под кровати мятые фотографии Софи Лорен и по одной стала старательно разглаживать их ладонью на коленях.

– Чего тебе фотографии-то помешали? Они, между прочим, на стенах пятна грязные закрывали… – не унималась Зинаида.

– Ты их-того…. Это… утюгом прогладь… – несмело предложил муж.

– Ага! Еще будешь мне тут указывать!

– Я тебе за Надьку бошку оторву! – зло проговорил Генка, собирая куски некогда бывшей табуретки.

– Бошку оторву! Тебе бы только что-то оторвать! А попробуй, почини! Давай, иди, шкандыбай к матери! Пусть Надьке врача вызывает. Скажи, что я на работу приду, как врач уйдет, – потребовала Зина.