Алексей Белов-Скарятин - Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда

"Становится холодно", – говорит Маззи, заставляя меня перейти в дом, чтобы уже там дожидаться времени чаепития. Это тоже один из моих любимых часов! Большая столовая с её панелями из тёмного дуба и камином из зелёного мрамора, длинный стол с сияющим самоваром и множеством чашек, стаканов и блюд с пирожными и прочими вкусностями, семья и гости, съезжающиеся со всей округи, и разговоры, которые так увлекательны, ведь у каждого есть нечто особенное, чем он спешит поделиться. Генерал 8 8 Так Ирина называла своего отца, Владимира Владимировича Скарятина. говорит о крестьянах, урожае и лошадях; Маззи – о своём саде, книгах и различных планах, поскольку она всегда полна новых идей, которые меня восхищают; Профессор 9 9 Для тех, кто не читал роман "Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия" : Профессором все в семье Скарятиных называли семейного учителя, Николая Алексеевича Максимо́вича. – о политике; мой брат Мики – о собаках и охоте, а сидящая рядом со мной моя гувернантка Мадемуазель Берта тихонько бормочет о своей родине, Эльзас-Лотарингии, и о городе, где она родилась, – Нанси. Эти звуковые волны накатывают и отступают, перемешиваются и вздымаются вокруг меня, словно пенный прибой. Время от времени говорящие делают паузу, чтобы вежливо выслушать друг друга, но лишь на краткий миг, а затем вновь уходят в себя, возвращаясь к своим монологам – как бы мечтая вслух и пребывая при этом в благостном состоянии, ведь горячий чай согревает, а вкусные десерты сглаживают все углы. И я думаю о святом старце, что советовал есть сладкое, дабы избавиться от горьких и кислых мыслей, и я смотрю на этих добрых и чудесных людей за столом, внезапно чувствуя себя настолько счастливой, что тут же разражаюсь громким смехом.

"Что тебя так развеселило, Мисс Хохотунья?" – строго, но с лукавым блеском в глазах вопрошает Профессор, и: "В чём дело, что за 'смех глупых' 10 10 Подразумеваются стихи 5 и 6 главы 7 книги Екклесиаста: "Лучше слушать обличения от мудрого, нежели слушать песни глупых; потому что смех глупых то же, что треск тернового хвороста под котлом. И это – суета!" , Мартышка из мартышек?" – вторит ему Мики, пытаясь пнуть меня под столом.

"Ни в чём, – отвечаю я, продолжая смеяться. – Совершенно ни в чём, просто все здесь так милы, так необычайно милы, что я не смогла удержаться!"

Потом это видение исчезает, сменяясь другим, и теперь перед моим мысленным взором – поздняя осень и утреннее солнце, которое почти не греет. Двор полон верховых лошадей, чьи блестящие красивые бока лоснятся, сёдла поскрипывают, а копыта нетерпеливо бьют оземь. Конюхи, с трудом удерживающие их, тревожно поглядывают на двери, очень надеясь, что всадники скоро выйдут. Первым появляется Мики в куртке для верховой езды, бриджах, высоких сапогах со шпорами и с висящим на боку охотничьим рогом. Он бодр и румян, однако очень серьёзен, поскольку охота – это не шутки. Следом всей толпой выходят остальные, садятся на коней и степенно уезжают, ведя на длиннющих поводках по паре огромных борзых собак. Впереди их ожидает долгий день, посвящённый облаве на зайцев, лис и волков. Поскольку я терпеть не могу, когда убивают животных, и намеренно распугиваю их, как только представляется такая возможность, меня предпочитают оставить дома, чтобы позже привезти вместе с Маззи на охотничий завтрак. На укромной поляне стоит длинный стол, вокруг которого расставлены стулья и расстелены ковры. Рядом суетятся повар с помощниками, дворецкий и прочие слуги. Дымный запах еды, готовящейся на потрескивающем костре; фырканье невидимых лошадей где-то поблизости; редкое рычание борзых; шумные обсуждения охотников, а чуть поодаль – их трофеи: тощие седые волки, золотые лисы и серебряные зайцы, которые даже мёртвыми сохраняют забавный вид, – разложены на траве и подвешены на шестах, невольно наводящих на мысль о мясной лавке. И над всем этим, в обрамлении блёкло-голубого неба, всё то же бледное и холодное солнце конца осени.

Фотографии из охотничьего альбома Михаила (Мики) Скарятина (окрестности усадьбы в Троицком):