Эрик Нойч - Встреча. Повести и эссе

Неужели прибежищем ему остается лишь искусство?

Я не понимаю, кричит он в отчаянии, почему многие прекрасные, великие в общем и целом формы оказываются бессильными что-либо излечить и чему-либо помочь — пред лицом всесильной, всеподчиняющей нужды?

Но кто еще слышит его? Кто понимает его речи?

Великий рок, что так прекрасно лепил людей основательных, тем сильнее раздирает людей слабых и беззащитных.

Потому и великие самые обязаны величием не только природе своей, но и счастливым обстоятельствам, что позволили им вступить во время свое деятельными и полными жизни.

Что ж я?

Он говорит: нужда. И если в какой-то миг она станет определяющей и более действенной, чем вся деятельность чистых, самостоятельных в поступках своих людей, тогда это может окончиться трагически и гибельно.

Когда зимой таунусские горы в окрестностях Хомбурга покрываются снегом и в ясные дни светит солнце, резкая игра теней являет собою дивное зрелище. Приезжает Ландауэр, чтобы отвезти его на родину в Швабию. Находит его сильно переменившимся. Едва начав оживленный разговор, он тут же впадает в черную меланхолию.

Читает вслух стихи.

Неожиданно задает вопрос: Какое, по-Вашему, место займет новое поколение в мире, что Вас окружает?

Вот уже много лет ходит он взад и вперед по комнате, бормочет что-то невнятное.

Говорят, известие о войне за свободу, начавшейся в Греции, на время взбудоражило его, он с восторгом выслушивал новости, особенно когда узнал, что греки взяли Морею. Однако недолгое оживление вновь сменилось апатией, и мысли у него стали путаться.

Когда Шваб читает вслух «Гипериона», он говорит, ни к кому не обращаясь:

Не заглядывайте так часто в книгу, это же людоедство.

Ему вручают экземпляр сборника его стихов, он благодарит, перелистывает страницы, потом говорит:

Да, стихи настоящие, они в самом деле мои, а вот название неверно.

Никогда в жизни я не носил имя «Гёльдерлин», меня звали «Скарданелли», а может, «Сальватор Роза» или еще как-нибудь.

Если его просят написать несколько строк, он спрашивает: Вам о Греции, о весне или о духе времени?

И тогда этот человек, обычно сгорбленный, расправляет плечи, подходит к своей конторке, берет лист бумаги и гусиное перо, левой рукой он словно отбивает ритм каждой строки, глаза его и лоб блестят, он отворяет окно, смотрит на простор, пишет:

Данный текст основан на документальных источниках, касающихся жизни и творчества Фридриха Гёльдерлина, он даже прямо заимствует — что довольно рискованно — отдельные пассажи из записок Вильгельма Вайблингера, опубликованных в 1831 году.

Автор надеется, что его трактовка предмета прольет на давно прошедшие события новый свет, в котором четче выявятся определенные человеческие мотивации, а это даст возможность еще раз живо и непосредственно соприкоснуться с поэтом.

Г. В.

1770 — в Лауфене-на-Неккаре родился Фридрих Гёльдерлин.

1788–1793 — занятия на богословском факультете в Тюбингене вместе с Нейфером, Гегелем, Шеллингом. Восторженное отношение к Французской революции ( «Тюбингенские гимны» ).

1795 — в Иене встреча с Шиллером, Гёте, Фихте.

1796–1798 — домашний учитель во Франкфурте-на-Майне. Любовь к Сюзетте Гонтар. Первая коалиция против революционной Франции ( «Гиперион» ).

1798 — вместе с Синклером участвует в Раштаттском конгрессе, заводит знакомство со сторонниками революционных преобразований на юге Германии.

1799 — первое посещение Хомбурга. В марте генерал Журдан издает декрет, направленный против революционных брожений в Германии. В ноябре — государственный переворот Бонапарта ( «Эмпедокл» , работы по эстетике, хомбургские оды, план издания журнала «Идуна»).