Иван Шам - Пороховой закат

– Что? Семья? – вдруг раздался голос Макара.

Резко развернувшись, они оба увидели неспешно шагающий к ним силуэт кучера, играющий мелькающим в темноте лезвием ножа.

– Но ведь у тебя же нет никакой семьи, Виктор! – заигрывающим тоном проговорил тот. – Что за сказки ты тут сочиняешь?

– Нет… семьи? – ещё более растерянно пролепетал молодой человек. – Тогда… Тогда зачем я собираюсь его убить?

– По той же самой причине, почему у тебя и нет семьи. Потому что этот человек убил твоих родных, – уверенно ответил кучер и резко остановился напротив скамейки.

– Ах, точно! – весело проскрипел Виктор. – Как же я мог это забыть? Значит, – поднял он своё резко переменившееся лицо, которое ещё недавно сжималось от волнения и ропота, а теперь расплылось в зловещей улыбке, – осталось лишь завершить начатое.

Вдруг стальная мёртвая хватка выхватила богача из равновесия и, пережав ему горло в горящих от ненависти объятиях, рванула его назад, прижав к раскалённой от холода стальной спинке скамьи, тут же продавившейся под напором этого брыкающегося в беспомощной растерянности тела. Человек в плаще выгнулся вверх, надеясь поймать за шею того, кто схватил его, и тут же увидел склонившееся над ним лицо того юродивого, что ещё недавно не ведал, что говорит, а теперь уже всем видом излучал непреклонную осознанность своих действий. Надавив на него всем телом, переламывая его шею через спинку скамьи, этот молодой человек ещё сильнее сдавил ему горло, мешая жертве открыть рот в попытке позвать на помощь.

– Что такое? – послышался голос Виктора сквозь шум борьбы. – Хотите позвать своих псов? Хотите, чтобы они спасли вас?

Он звонко засмеялся и тут же прорычал ему в ухо:

– В ту ночь ты пытался покончить с орденом. Ты думал, что перебил всех… Но некоторым удалось спастись. Весь этот ваш клан хотел помешать тому, что предначертано самой историей. А теперь ты умрёшь, зная, что не видать твоей семье престола.

Он, вынув из кармана нож, немного привстал, чтобы ощутить под ногами твёрдую опору, после чего наклонился над человеком в плаще и добавил:

– И ещё! Меня и впрямь зовут Виктор, но не Потапов. Моя фамилия – Порохов. Думаю, тебе это о многом говорит.

– Я до тебя ещё доберусь, – сквозь дробящиеся друг о друга зубы прошипел тот.

– Теперь ты доберёшься только до своей могилы, – прошептал в ответ Виктор и резко напрыгнул на него с ножом.

Хриплый вскрик прорвался сквозь рвущуюся от натуги глотку, и все трое накинулись на трясущуюся в агонии жертву, разрывая её плоть ударами холодных лезвий, мелькающих во взвитой от боли тьме. Затем тишина. И молодые убийцы отступили от скрючившегося тела, которое тут же упало со скамьи на четвереньки и, захлёбываясь от потерявшей свои ориентиры крови, в ужасе застыло, наблюдая за багровыми потоками, исходящими из-под разорванного плаща, которые орошали расплывающийся от их жара снег. Его руки, служившие ослабевшей под натиском смерти опорой, подкосились, и он тут же свалился в кипящую лужу, мгновенно начавшую согревать его потерявшее признаки жизни лицо.

– И ты, кучер, – выдавил из себя покойный, увидев где-то в недоступной ему более высоте суровый взгляд своего верного подданного.

– Орден не пытал нас в ту ночь, – решил объясниться на прощание Виктор, присев рядом с ним и взявшись за его руку, которая всё ещё пыталась бороться и отчаянно тянулась к шее своего убийцы. – Мы и есть Орден Седьмого Дня.

Под громыхающий скрежет пустоты он сосредоточился, заставив каждую клетку кожи пробудиться, чтобы лучше прочувствовать этот момент, и совершил последний удар, избавивший не желавшего мириться с исходом этой злополучной ночи мученика от страданий. Но в то мгновение он не смог почувствовать ничего, кроме растерянности. Виктор жил мыслью об этом отмщении, однако не был готов ко встрече с ним за пределами своих мыслей. От этого он ощутил, что не смог обрести того долгожданного умиротворения, прихода которого столь горячо, но терпеливо ждал.

И не успело лезвие покинуть настигнутое им тело, как тьма тут же отступила. Больше этой ночи было нечего скрывать. Она хотела раструбить на весь мир о том, что произошло, пока он пребывал в сонной пелене сладкого неведения. Тишина, наполнявшая город в эти минуты, сменилась несущей страшную весть бурей, принявшейся свистеть меж раскалённых стен. Стоя на коленях среди этой суматохи, Порохов вытер нож о ещё не тронутый страстями кусок снега и медленно вернулся к своим друзьям, бездвижно следившим за телом поверженного врага. Взглянув на их лица, прежде чем занять своё место между ними, Виктор заметил, что не он один оказался потерян в попытке осмыслить то, что произошло, принять столь просто ушедший в прошлое целый пласт их жизней. И пока ночь извивалась в диком танце, эти трое стояли над разодранным в клочья богачом, кровь которого разливалась по белоснежной поверхности аллеи, создавая причудливые узоры, подобные тем, что мороз рисует на окнах домов.