Юрий Швец - Меч Перуна. Том 6

Дорис отшатнулся от неожиданного выпада… аббата и пролепетал:

– Ваше Святейшество… решило убить меня? Но за что?

Лик аббата мало походил на лик человека… на нём застыло выражение той самой ненависти… и боли.

– Я ничего не делал… против моего Господина! Ничего! – оправдывался Дорис, стоя на коленях перед упавшим Просетусом. – Пища была приготовлена мной… и никто не подходил к ней! Никто! Я никого не подпускаю к ней в такие минуты!.. Я служил Вашему Святейшеству, как полагается служить самому честному слуге!..

Просетус уже не слышал, что говорит ему Дорис – слух также отказал ему. Только глаза продолжали видеть свет и всё, что *произходит в нём. Он видел выступившие слёзы на глазах своего слуги… и какие-то обрывки уже воцарившегося в голове хаоса, прокричали ему идеи неверия своему слуге:

«-…играет… хорошо играет сволочь…»

Просетус вспомнил архиепископа Ансгара… и его последний взгляд, брошенный на него… Ум прошептал ему:

«-…он… это он…»

Свет стал тускнеть в глазах… и аббат, вдруг, отчётливо увидел тени, кои медленно окружали его… со всех сторон. Он удивился этому – ибо его зрение, *изчезнув в земном воплощении, вдруг стало объёмным, охватив всего его и всё вокруг него… Он будто бы уже видел всё окружающее… но в полной тьме… И из неё… из Тьмы… к нему подбирались эти самые тени, сплетаясь в один клубок который медленно охватывал его… впутывая, вбирая в себя…

Дорис, уже видя, что чресла аббата Просетуса деревенеют, боязливо покосился на лежащий рядом с аббатом кинжал, и вновь дотронулся до аббата – тело того не реагировало на прикосновения. Глаза аббата поблекли, а лицо так и осталось бледным…

– … Видит Господь, я не желал ему зла! Я не знаю, что произошло с ним. Пища не отравлена, как и вино, кое я ему разбавлял. Смотри, Господи! В этом виновен не я!

Дорис поднялся и взяв оставшиеся куски курятины и лепёшки стал их запихивать себе в рот, глотая почти не пережёвывая…

– … Видишь, я не виновен! – продолжал оправдывать он себя, – его хватил удар! Он всегда жаловался на… головокружение. Всегда…

Дорис вдруг увидел на столе… перо, кое Просетус уже успел погрызть и сразу же замолчал… В его голове пронёсся вихрь догадок:

«-… Неужели же они?.. Нет-нет! Не может быть… Я… это не взял в свой разсчёт! Я давеча… изкал перья для письма… и не нашёл. Мы явно их оставили в лагере архиепископа Ансгара. И тут… появился он! Он… „тот“, что продавал всякую мелочь… ы лагере. Толстенький… на вид, совсем не внушающий подозрения. На лице следы оспы… кою перенёс когда-то. Господь сберёг его от смерти… Меня это расположило к нему. Ко мне он не подходил… продавал что-то воинам чехам… Я сам спросил его… о перьях, ибо знал гнев аббата, который потом обнаружит их пропажу, и он, с удовольствием вытащил мне целую дюжину… Продал почти за бесценок… я ещё подумал – никчёмный торговец! Не знает цен!.. Но этим я спасся… от гнева своего Господина, слуги самого Господа. И вот… неужели это… перья?! Какая чудовищная задумка!.. Значит перья я не терял! Их просто выкрал тот… мерзкий кривоногий толстяк… Он как змея… проник в наше расположение…»

Дорис взял перо в руки… и подержав отбросил его от себя. Он встал и отвернулся от лежащего и уже не падающего признаков жизни аббата Просетуса.

– Так… уже ничего не изменишь! Надо спасать себя… Но… золото аббата… мне очень пригодится! Он его прятал… Прятал… где-то… в сундуке.

Дорис двинулся к некому небольшому сундуку, который стоял раскрытым, ибо Просетус сам открыл его, дабы извлечь из него чистый пергамент. Дорис стал выбрасывать из него… кажущийся ему ненужный хлам – пергаменты, кои являлись уже распечатанными письмами какой-то тайной переписки. Аббат не выбрасывал их с одной целью – ещё раз перечитать, чтобы вникнуть в суть письма ещё раз и боле глубоко. Аббат прочитывал их… и хранил также и для будущих интриг. Там же в сундуке он хранил какие-то обрядовые предметы, смысл которых Дорис так не понял… Дорис продолжал выбрасывать всякие кажущиеся ему бесполезные предметы… и вот, наконец, достал мешок… со звонким металлическим звуком.

– Вот! Вот… оно! Счастье Дориса! Ну что же… выходит не зря я… встретил того торговца. Господь прибрал аббата… а мне дал его сокрытое богатство! Нет в этом моего умысла… Видит Господь! Я чист! но не пропадать же добру?! Прибегут стражники и всё прихватят себе! А меня обвинят в отравлении… Нет! Этому не бывать… А это… что? Золотые кресты… различных размеров… Тоже сгодятся! Переплавлю… чтобы не подумали худого!.. – бормотал голос Дориса, раздаваясь из-под монашеского капюшона.