Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

Айронсайд поглядел на часы: время приближалось к двенадцати, скоро смотр, на который пригласил его командующий русскими войсками полковник Дуров. На площади Айронсайда встретил дежурный офицер и, сопроводив на трибуну, доложил, что полковник занят приготовлениями. Айронсайд недовольно сдвинул брови: по меньшей мере неуважение проявил этот русский командующий. Вид на площадь с собором несколько успокоил, и он, прохаживаясь по трибуне, стал повторять несколько фраз по-русски, чтобы щегольнуть перед солдатами.

А полковник Дуров в эти минуты был охвачен смешанным чувством тревоги и негодования. Он бы встретил Айронсайда, как положено, у трибуны, но в последний момент вбежал взволнованный начальник штаба полковник Самарин: рота отказалась идти на парад! «Не хотим подчиняться приказам иностранцев», — заявили солдаты. Скандал. Надо было любой ценой успокоить, уговорить солдат, а потом уж разбираться. Начальник штаба побежал к роте с самыми теплыми словами. Ничего не помогло. В ответ слышал лишь одно: «Под команду иноземца не пойдем».

Ни жив, ни мертв подходил к трибуне Дуров. Айронсайд — не Пуль, из молодых да ранний. Говорят, успел побывать во многих колониальных странах, за умение наводить там порядок и за храбрость на Западном фронте вылез в генералы. Услышав объяснение, Айронсайд стремглав бросился с трибуны. Вплотную приблизился к Дурову. Переводчик едва успевал переводить фразы, слетавшие с его уст, одна колючее другой. Убивала последняя: «Какой ты командующий, какой полковник, ротой управлять не можешь!»

Даже в кабинете Айронсайд долго еще не мог прийти в себя. Вот к чему привел либерализм Пуля! Испугался обращения какого-то большевистского комитета. Угрожал приказами, арестовывал гражданских работников, а об армии не думал. Набирал добровольцев, путешествовал с какой-то леди. Да, долго старик жил в Петрограде, возглавляя военную миссию, но Россию так и не познал. Проглядел основное — русские любят силу, она для них лучше обильного пайка, выдаваемого добровольцу. Бывало, в Африке дашь в непокорных несколько залпов, сразишь сотню-другую и все приходит в норму, наступает послушание. Конечно, Россия — не колония и русские — не туземцы, но в принципе это ничего не меняет.

Через несколько дней адъютант доложил о прибытии Николая Чайковского, и мысли генерала переключились на этого архангельского правителя. Тоже такой же старый гусь, как и Пуль. Нашли кого поставить! Какой-то народный социалист, выдают его за умного: автор чуть ли не сотни книжек. Впрочем, это и не имеет значения. Главная роль здесь во всем теперь принадлежит ему, главнокомандующему.

Вместе с Чайковским вошел недавно прибывший из Италии генерал Марушевский, назначенный вместо Дурова командующим русскими войсками, и Айронсайд попытался прощупать его настроение. Русский генерал понравился главнокомандующему. Видно, не зря при Керенском был начальником генерального штаба. Главное — быстро уловил мысль о необходимости действовать силой. Горячо поддержал предложение Айронсайда о проведении мобилизации в армию и о прекращении игры в добровольцы.

— В самом скором времени будут у нас полки, которые вместе с союзными войсками и под вашим личным командованием разгромят большевистские силы, — с преданностью во взгляде заявил Марушевский.

Твердость его руки в выполнении указаний почувствовалась с первых дней. Без колебаний расстрелял бывшего офицера Ларионова, отказавшегося служить в его войске. Расстрел произведен публично, во дворе тюрьмы, на устрашение остальным. Непреклонным показывает себя Марушевский и в проведении мобилизации. В считанные дни развернул батальон, вслед за которым, несомненно, появится полк. Сияющий, пришел с докладом и приглашением на парад. Айронсайд сказал, что смотр поручает ему. Пусть тешит себя мыслью о полном доверии. Не пошел же он из предосторожности — слишком свежа еще в памяти неприятность с ротой. И хорошо, что не пошел...

В Александро-Невских казармах, что на Петроградском проспекте, уж в который раз собралась солдатская инициативная группа. Несколько дней назад по ее решению рота не вышла в город на заранее объявленный парад. Не вышла, несмотря на уговоры самого командующего русскими войсками. Ждали наказания за такую выходку, но его не последовало. Почему? Неужели ограничились заменой командующего, а солдат решили не трогать? А может, и командующего-то заменили не в порядке наказания? Был полковник, теперь прибыл генерал-лейтенант. В казармах он не показывается, но рука его чувствуется. В считанные дни развернул батальон, говорят, скоро будет полк. Не миновать смотра, а с него — на фронт.