Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

Грохот пиратских орудий из засады, по всей видимости, не стал для Рочестера полной неожиданностью – слишком уж быстро его суда дали ответный залп. Что насторожило Эдварда намного больше, так это то, что стреляли они через орудие, не торопясь полностью разряжать борт и к тому же не сбавляя скорости: Рочестер явно намеревался любой ценой добраться до гавани. И эта тактика оказалась верной. Едва эскадра продвинулась еще на сотню ярдов вдоль берега, наперерез ему двинулись покинувшие свое укрытие пиратские корабли. Их было больше – Дойли успел оценить это еще по прибытии на Тортугу – и тем страшнее было ему видеть воцарившийся вокруг хаос.

На войне ему не раз и не два приходилось видеть, как гибнут люди. То была необходимость – суровая и беспощадная. Как умирают корабли – с оглушительным грохотом взрываясь изнутри от точного попадания в пороховой склад, уходя под воду медленно и тяжело, со стонами, точно оседающее на землю раненое животное, треща по швам сломанными мачтами, как перебитыми костями – он видел всего несколько раз и теперь понимал, почему пираты, столь привязанные к своим плавучим огромным жилищам – многим из них судно действительно было единственным домом – чаще всего забирали себе или просто оставляли чужие корабли на плаву, не желая отправлять их на дно. Зрелище было действительно страшное; ни до, ни после Эдвард не видел ничего подобного, и впервые в его смелом, ожесточенном вдобавок жаждой мести сердце родился самый настоящий, искренний ужас перед тем, что, возможно, его самого ждет та же участь спустя всего несколько минут.

У их брига метким вражеским залпом все–таки достало корму и изрешетило правый борт: второе было намного страшнее, поскольку, как доложил Эдварду чудом выживший после обстрела старший помощник, открылась течь. Откачивать воду едва успевали: требовалось еще перезаряжать орудия на опердеке, работать с парусами, оттаскивать раненых в трюм. Неприятельский корабль между тем подходил все ближе, уже почти не скрываясь: то был тоже бриг, только мощнее и кряжистее, с дополнительной орудийной батареей в грузовом отсеке – и Эдвард, стискивая в ладони эфес сабли и вспоминая свое пиратское прошлое, пошел на шаг, который сам бы прежде счел сумасшествием.

Он никогда не любил абордаж – излюбленный пиратами способ победить – и никогда раньше не сражался так: яростно, долго, тяжело и кроваво, почти не обращая внимания на то, если рядом с ним хоть кто-то из своих. Эдвард просто и незатейливо зачищал весь борт, капитуляция ему была не нужна – лишь чужой корабль, на который он собирался перевести своих людей с полузатопленного брига. И когда все закончилось, когда он, ступая по хлюпающим лужам чужой крови и внутренностей, прошел усеянную трупами врагов палубу, недрогнувшей рукой взявшись за штурвал, то чувствовал спиной страх: не противников, чьи жизни он забрал, а собственных же подчиненных, что кое-как перетаскивали раненых товарищей на новый корабль. Эдварду было наплевать: весь бой перед его внутренним взором стояло неподвижное лицо Эрнесты, на котором живы были лишь глаза, черные и блестящие, смеющиеся с искренним пониманием – и ради нее он был готов вырезать еще десяток таких кораблей.

Но время было упущено, сознавал Дойли со смутным разочарованием, обводя взглядом море вокруг – усеянное горящими обломками, местами розовое от крови и с плавающими то тут, то там трупами. Рочестеру удалось прорваться вперед: «Непобедимый» на всех парусах шел к берегу, никем не остановленный. Несколько пиратских шлюпов пытались задержать его; один из них теперь полыхал на воде, остальные же прочно увязли в схватке с более мелкими судами, подобно эскорту шедшими за «Непобедимым».

И тут наперерез мощному барку, вырвавшись из массы других пиратских кораблей, державших оборону уже в полумиле от берега, выдвинулся одинокий фрегат – заметно потрепанный, со сгоревшим чуть ли не до половины гротом и превратившимся в труху левым бортом, он все же упрямо шел вперед, разворачиваясь целым правым бортом. То была безумная, отчаянная и самоубийственная попытка задержать противника, приняв всю ее мощь на себя – только истинный храбрец или человек, которому больше нечего было терять в жизни, мог пойти на такой шаг. Эдвард сразу узнал этот фрегат: то был «Попутный ветер» Джека Рэдфорда.

– Разворачиваемся и идем ему на помощь, – глухо, с откровенной ненавистью распорядился он, передавая штурвал рулевому и беря в руки подзорную трубу. Помогать бывшему капитану он совершенно не желал, но допустить высадки людей Рочестера на берег было никак нельзя: почти все, кто мог сражаться, отправились на корабли перед боем, и город остался практически без защиты.