Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Молодец, мистер Фокс, правильно поступил, но в следующий раз лучше буди меня, если вахтенный офицер не в состоянии работать. Ни к чему тебе не спать ночами, еще будет в твоей жизни такая возможность.

– Мне совсем не сложно, мэм, – закусив губу, возразил вежливо Генри. Черные глаза его метнулись куда-то ей за спину: – Как красиво!

– Ага, рассвет – хорошая штука, – невольно усмехнувшись, согласилась Морено, рассматривая расцвеченный розовыми, золотыми, пурпурными и сиреневыми облаками горизонт. – Видишь вон те скалы вдалеке? Минуем их – и тогда от нас наконец-то отвяжутся те испанские черти.

– Почему вы так уверены? – быстро спросил Генри. Эрнеста усмехнулась, облокотившись о фальшборт:

– Ни один идиот в жизни не сунется в скалы в это время года и при подобном ветре. А здесь все еще и выглядит так, будто поймать днищем риф – пара пустяков… Просто я хорошо знаю это место: на самом деле здесь довольно глубоко, если идти с утра. Один из множества маленьких секретов, которыми владеет каждый штурман…

– Вы удивительный человек, мэм, – тихо признался Генри, глядя на нее. – Джек очень уважает вас и верит вашему слову…

Морено поджала губы и очень внимательно посмотрела ему в лицо:

– Ты говорил с ним?

– Да, вчера. Он сказал, что не сердится на меня… за то, что я доставил вам столько неприятностей, – с самой настоящей тоской проговорил юноша. – Я думаю, что и вы тоже простили меня… но мне самому так жаль, очень жаль, что все сложилось именно так, – он уронил голову на грудь и закрыл лицо руками. Морено ободряюще похлопала его по плечу:

– Выбрось из головы эти глупости. Выберемся как-нибудь, и не из таких передряг… – Она случайно повернула голову и мгновенно замолчала, глубоко, тяжело дыша и еле сдерживаясь, чтобы не закричать – от ужаса, от отчаяния или просто потому, что молчать, видя то, что видела она, было попросту невозможно. На фоне великолепного золотого солнечного диска, медленно поднимающегося из изумрудных морских вод, из–за скал в полном боевом порядке выходили восемь громадных испанских галеонов.

Утром следующего же дня Томас Смит явился к капитану Миллеру и заявил об обнаруженном им не далее как вчера недостатке канатов для замены бегучего такелажа. Соответственно, получил выговор за то, что не сообщил еще с вечера, выделенные квартирмейстером деньги и приказ вернуться на судно к началу своей вахты. Затем Смит поменялся сменой со своим соседом по койке, матросом Дженкинсоном, мечтавшим вечером тайком от капитана и боцмана улизнуть на берег в местный дом удовольствий, и, получив таким образом почти двенадцать часов времени, отправился в город вместе с Эндрю – все же слабоумному единолично никто не доверил бы подобную сумму денег. К полудню они уже успели раздобыть все необходимое, и потому горбатый наставник Томаса предложил свою излюбленную и отлично тому известную хитрость.

– Слушай, приятель, а чего ради нам прямо сейчас тащиться на судно-то? Только того и добьемся, что опять запрягут работать, а ведь времени нам дали до вечера. Давай лучше оставим все это в порту – знаю я одного надежного человека, он не большой охотник до чужого – а сами пока прошвырнемся в одно местечко, – вещал он доверительно, обнимая Томаса за плечи. – Девочки там – огонь! Ты как, нормально себя чувствуешь сегодня?

– Я… Я лучше пойду отосплюсь в гостинице. Нехорошо что-то, весь день голова кружится, – убедительно поморщившись и сдавливая пальцами виски, соврал Смит. Эндрю вздрогнул, мгновенно став серьезным:

– Эй, ты чего ж сразу не сказал, дружище? Что я, один не справился бы?! Вот ведь осел… Ну-ка, где там твое снадобье? – бесцеремонно шаря по карманам друга, извлек он нужный мешочек: – Пошли-ка, я тебя устрою в гостинице, вздремнешь – полегчает мигом, а коли нет, я за доктором сбегаю… Идти-то сможешь?

Все оказалось даже проще, чем Смит предполагал: спустя полчаса, уже лежа на разобранной постели в своей неизменной комнатушке с плотно задернутыми занавесками, он нарочито старательно проглотил воду с растворенной в ней самой обычной мелкой солью, коей накануне заменил лекарство из мешочка – вкус оказался даже не слишком отвратительным – и с как можно более сонным видом устроился лицом вниз на постели.

– Эй, ну ты как? Полегчало? – крутясь вокруг него, как собака над полной миской еды, спрашивал Эндрю. Томас выждал пару секунд и кивнул с закрытыми глазами: