Руне Улофсон - Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Архиепископ рассмеялся.

— Ты упрям, это всем известно. Ладно, пусть будет по-твоему. Кажется, я знаю одного епископа, который готов стать мучеником. Его зовут Витто.

— Ну хотя бы один, — согласился Ролло. — Прошу только, чтобы он не походил на кислое молоко. А то может случиться, он больше пострадает за свою глупость, чем за свою веру.

Переговоры закончились. Заложники вернулись. Ролло отправился назад успокоенный. Но прошел еще месяц, прежде чем к норманнам приехал Витто и занял тот старый собор в Руане, который Ролло привел в сносное состояние. Он привез с собой несколько помощников. В Руане отслужили мессу. Пола получила духовного пастыря.

Единственное, что сокрушало Витто, — это протекающая крыша. На хорах и над алтарем сделали навес от дождя. Его сшили из парусов. Надо было покрыть крышу заново, и Ролло решил расплатиться за строительство награбленным у французов добром.

— Скоро все будет нормально, — обещал он, — вот увидите…

Увлеченные новыми заботами, Пола и Ролло оправились, пришли в себя после переживаний, связанных со смертью девочки. Пола видела, сколько стараний приложил Ролло, чтобы найти епископа для Руана. Она понимала, что все это он сделал ради нее, и была ему благодарна. Но их жизнь не стала безоблачной. Их ждали другие испытания. Когда Пола в следующий раз ждала ребенка, у нее случился выкидыш. Чтобы не расстраивать жену, Ролло не сказал ни слова. Пола решила поговорить с епископом и отправилась в Руан. Выслушав ее рассказ, Витто сказал:

— Наберись терпения, дочь моя. Ты не должна воспринимать это слишком тяжело. Вы живете в грехе. Но Господь видит, что ты не могла иначе. У тебя не было выбора. Потеря ребенка — не наказание, может, это проверка чувств Ролло, и все свершается для того, чтобы он сильнее захотел принять крещение. Его любовь к христианке должна привести его на истинный путь, он изменится.

Пола сидела, тупо уставившись в пол и машинально рассматривала рисунок на керамических плитках. Каждый второй квадратик был черным. Она никак не могла их сосчитать. Шесть черных, семь белых в длину и то же в ширину. Боже, почему дьявол посылает ей такие мысли сейчас, когда она должна все внимание сосредоточить на словах Витто!

— В одном я еще не призналась, — тихо сказала Пола. — Я никогда не оказывала сопротивления Ролло. Я ему отдалась по доброй воле, по собственному желанию. Ведь это грех.

Она ждала ответа, боясь поднять глаза.

— Я очень рад, что это так, — услышала она ласковый голос Витто. — Было бы гораздо хуже, если бы этот норманн был тебе противен.

Она с облегчением вздохнула и впервые смело взглянула в лицо Витто.

— Я выслушал твою исповедь и теперь даю тебе отпущение грехов.

Направившись к маленькому алтарю, он знаком пригласил ее следовать за ним. Пола опустилась на колени, а Витто читал перед нею молитвы. Когда рука епископа опустилась на ее голову, Пола испытала чувство облегчения и успокоения. Слезы сами полились из глаз. Как же глубока в ней потребность в этом таинстве, в этой благодати! И как грешно убивать в себе тягу к святому.

Она, потянувшись за рукой епископа, поцеловала его кольцо. Ей хотелось целовать еще и еще, но он мягко отстранился и помог ей подняться с колен.

— Иди с миром, дочь моя, и пребывай в Божьей благодати. Приходи снова, как только тебе понадобится. Я очень рад, что Господь сохранил твое сердце. Скорее всего, кто-то горячо молится за тебя.

Эти слова больно кольнули ее.

— Я тоскую по своим родным, по своему брату Бернару, — призналась Пола, — и так хочу передать ему привет.

Епископ, слегка прикоснувшись к ее руке, тихо произнес:

— Я понимаю и попробую сделать все, что от меня зависит. А в следующую пасху я надеюсь крестить твоего ребенка. Сильного, живого ребенка.

Пола посмотрела на него с удивлением. Как же епископ мог говорить о таком? Но, справившись со смущением, она низко поклонилась и вышла на солнечный свет…

На следующую пасху епископ действительно крестил крепкого, голосистого ребенка Ролло и Полы, очередную девочку. Если Ролло и был чем-то недоволен, то хорошо это скрывал. И речи не было о том, чтобы отдать ребенка на съедение диким зверям. Наоборот, он подолгу играл с девочкой, забавлялся ее повадками.

— Ну и сильные же у нее ручонки, — восхищался он, когда малышка вцеплялась ему в нос.

Усаживая ее к себе на колени, Ролло частенько приговаривал:

— Это моя дочь, и назовем мы ее Герлог в честь моей матери.