Анатолий Гусев - Хунхуз

– Холосо случилось, ладость. Утлом знай.

Утром пропавшие лошади стояли в конюшне и ели овёс. Радости моей не было предела.

После обеда появился Лю Веймин.

– Ты доволен, Се Ляо Гай?

– Ещё как! Просто гора с плеч свалилась. Се се ( спасибо ).

Лю Веймин улыбнулся:

– Бу яо кэци ( пожалуйста ).

– Значить, всё-таки, это ваши хунхузы были? – спросил я.

– Вынужден согласиться. Это сделали вольные храбрецы. Не мои. Это люди Хэ Яочуана. У тебя есть ружьё, Се Ляо Гай?

– Есть, конечно, а зачем?

– Конокрады сидят там, на поляне, и ждут, когда ты придёшь и расстреляешь их.

– Я?

– Ну, конечно. Они же перед тобой больше всего провинились.

– Прямо вот так вот сидят и ждут?

Я почему-то подумал, что предводитель хунхузов смеётся надо мной или проверяет.

– Ну, конечно, – в его голосе прозвучало удивление.

– Но работа палача не самая почётная у нас в России.

– Но кому-то её надо делать, – сказал он серьёзно.

– Но Россия и Китай – цивилизованные страны. Воров надо судить по закону и наказывать по решению суда.

– Их судили по закону братства вольных храбрецов и вынесли справедливый приговор.

– А может быть, они хотели просто отделиться от братства и создать своё?

– Разве мы звери, Се Ляо Гай? Об этом надо было сказать и отделиться. Когда вольные храбрецы из одного братства затевают какое-нибудь дело, то они оповещают об этом всех окрестных братьев, чтобы не навредить друг другу. А эти конокрады всё решили провернуть втайне от братства. Кто же так делает? Так ты будешь их наказывать?

– Давай сначала ты расскажешь, Веймин, как вы их нашли, это же интересно.

– Ожидание казни – страшней самой казни.

– А у нас говорят: перед смертью не надышишься. Пусть дышат. Сейчас поставят самовар и принесут вишнёвое варенье.

Лю Веймин улыбнулся, сел за стол, достал свою трубку.

– Хао. Да что рассказывать? Даланьба Хэ Яочуан со своим братством промышлял на Сунгари и Амуре, грабил купеческие лодки как китайские, так и русские. И прибрежными селениями тоже не брезговал.

– Пират?

– Да, речной пират, можно и так сказать.

– Ты расскажешь потом о его подвигах?

– Хорошо, расскажу. Так вот, на реке Амур китайские солдаты и ваши казаки очень сильно прижали его братство, он ели выбрался с горсткой людей из той заварухи и пришёл сюда отдохнуть, набраться сил. На Сунгари к ним прибился У Чжимин и два его товарища. Хэ принимал всех, люди ему были нужны. Но клятву братству они не дали, сказали, что сделают это позже. Так что формально они не хунхузы, вернее хунхузы, но не братства Хэ Яочуана. По их рассказам, они промышляли угоном скота в Даурии на реке Аргунь. Только побили их братство сначала монголы, потом казаки и У Чжимин со своими товарищами подался сюда на восток в поисках лучшей доли. В твоём посёлке У Чжимин случайно увидел лошадей, когда сопровождал Хэ в Харбин. И они решили украсть лошадей и продать какому-то японцу с Формозы ( Тайвань ). И как они сумели так быстро договориться? Формоза же далеко?

– Двадцатый век, – пожал я плечами, – существует телеграф для этих целей и, даже, телефон.

– Да, может быть, – согласился Лю Веймин и продолжил. – Они договорились не только продать ему коней, но и стать его конюхами на Формозе.

– То есть, они решили покончить с хунхузничеством?

– Ши ( да ).

– Похвально.

– Но какой ценой для всех нас? Что бы было, если бы приехал человек от того японца, одобрил бы лошадей и они бы угнали их на японскую часть железной дороги?

– Это было бы ужасно.

– Было бы ужасно. И для тебя и для братства вольных храбрецов. Так ты пойдёшь убивать конокрадов?

– Нет, Лю Веймин, избавь меня от этого удовольствия. Одно дело убивать людей на войне, другое дело казнить их, пусть даже и заслуживающих казни. Боюсь, что эта казнь отравит мне всю жизнь. Неужели они сидят и ждут казни безо всякой охраны? Они один раз пошли против братства, почему сейчас они не могут пойти?

– Куда же они пойдут? – удивился Лю Веймин. – Куда бы он ни пошли, их поймают и приведут ко мне или принесут их головы. Мы относимся к смерти не так как вы, «рыжие черти». Для нас смерть это такое же проявление жизни как пить, есть, спать с женщиной.

– Как-то не очень вериться, – сказал я. – Если эти трое больше всего провинились передо мной, а я их прощаю, простишь ли ты их?

– Почему ты их прощаешь? – удивился Веймин.

– Наш Бог велит прощать и молиться за врагов своих.

– Прощать врагов своих – глупо.