Анатолий Домбровский - Перикл

— Периклом, — ответил Сократ.

— Вашим стратегом?

— Да. Но он тебе не по зубам, — сказал Сократ. — Он слишком скромен, его не затащишь в дом Феодоты, он женат, и, главное, он умён. Ты можешь, конечно, привлечь его своей красотой, но умом — никогда.

— Ум — не красота, которая даётся от природы, ум можно приобрести. Ты сам говорил об этом. У кого приобрёл ум Перикл?

— Он благородного происхождения, арете, добродетели ему достались от родителей. К тому же у него знатный учитель — Анаксагор из Клазомен, мудрец, которому равных нет среди нас, человек столь же благородный и богатый, как Перикл.

— Сведи меня с Анаксагором, — сказала Аспасия.

— Перикл старше меня на двадцать пять лет, Анаксагор же старше Перикла — ему уже шестьдесят. Боюсь, что юные девушки давно выпали из круга его забав.

— Полиглот пришёл к Феодоте, которая старше меня, почему бы и Анаксагору не прийти ко мне, он, кажется, ровесник Полигноту. Клазомены, откуда родом Анаксагор, это на азийском берегу, там мужчины сохраняют страсть к женщинам до гробовой доски. Мой отец зачал меня, когда ему было шестьдесят. Где я могу увидеть и услышать Анаксагора?

— Нигде, — ответил Сократ. — Анаксагор живёт в доме Перикла.

— Какими ещё мудрецами славятся нынче Афины? — спросила Аспасия.

— Софокл великий, Геродот из Галикарнаса, историк и друг Перикла, Протагор из Абдеры, софист и тоже друг Перикла, великий поэт Эврипид, Горгий из Леонтин, оратор, ещё скульптор Фидий, друг Перикла, архитектор Калликтрат, друг Перикла...

— А ты? Ты не друг Перикла? — перебила Сократа Аспасия.

— Тебе хотелось бы, чтобы и я был другом Перикла?

— Конечно. Я собрала бы на пир всех друзей Перикла и тогда ко мне пришёл бы и сам Перикл.

— Боюсь, что из всех друзей Перикла ты сможешь пригласить только меня. Все другие — очень важные люди: и Софокл, и Геродот, и Протагор, и Анаксагор, и Эврипид, и Горгий, и Фидий, и Калликтрат. К тому же я ещё не всех назвал — у Перикла много друзей, потому что он мудрый и справедливый человек. И мужественный. И непримиримый к фальши и злу.

— А хорош ли собой? — спросила Аспасия. — Не похож ли он на тебя, Сократ? — хихикнула она.

— На меня не похож. Красив, но у него есть один недостаток — длинная, похожая на морскую луковицу голова. Поэтому он любит носить высокий шлем. Лицо же его прекрасно. И тело тоже.

Они помолчали, наслаждаясь тишиной и прохладой вечера. Первым заговорил Сократ.

— Думаю, что мы вели с тобой пустой разговор, — сказал он, положив ладонь на плечо Аспасии. — Зачем тебе Перикл? Жизнь нельзя ничему посвящать — тогда ты становишься просто инструментом какого-нибудь божества, как, скажем, нож в руках хлебопёка или ножницы в руках закройщика. А человек — не инструмент, он — как букет полевых цветов, многообразен. Жизнь прекрасна множеством и разнообразием отношений. Знаешь, из одной буквы слово не получается, так и жизнь — из одного служения. Пусть Перикл живёт своей жизнью, а ты живи своей — ты юная, горячая, — Сократ, охнув, отдёрнул руки от плеча Аспасии, — ароматная, сияющая, нежная... Ох, ох, тут я остановлюсь, иначе зайдусь в томлении, — вздохнул Сократ. — Пустым был наш разговор.

— Нет, — возразила Аспасия. — Такой, о какой ты говоришь, я уже была: горячей, ароматной, нежной, страстной, обольстительной. В этом для меня не осталось ничего нового. Теперь я хочу властвовать над Афинами, властвуя над Периклом, как Гера над Зевсом. Разве это не цель? Это хорошая цель, Сократ. А я начала было уже привыкать к мысли, что ничего значительного в жизни меня не ждёт, — призналась Аспасия. — Ты подсказал мне, чем я должна заняться. Спасибо тебе, Сократ.

— Значит, это я надоумил тебя совратить Перикла, прекрасная гетера?

— Ты сказал, что по-настоящему властвовать над миром может только красивая и умная женщина и привёл пример Геры и Зевса.

— Но про Афины и про Перикла придумала ты, верно?

— Да, — согласилась Аспасия. — Про власть над Афинами и над Периклом придумала я. И знаешь — почему?

— Скажи.

— Потому что Афины и Перикл разорили и разрушили нашу семью, хотя это, по правде говоря, и не совсем так. Да ведь и я овладею Афинами и Периклом не для мести, хотя это тоже не совсем так.

— Ты, кажется, коварна и хитра, как Деянира или Омфала.

— Нет, Сократ. Признаюсь тебе, что я боюсь жизни, боюсь нищеты, насилия, болезней, одиночества — ведь всё это подкарауливает бедных сирот, а потому хочу преуспеть в жизни — стать богатой, властной, окружённой верными слугами и друзьями, знаменитой... Ты, кажется, подсказал мне путь к этому. Судьба выбросила меня из родительского дома и сделала свободной. Значит, надо грести против ветра, чтобы не утонуть в бурю. Не так ли, Сократ?