Анатолий Домбровский - Перикл

Затем они раскрыли шкатулку с украшениями, в которой заключалось всё богатство Аспасии — золотые серёжки, гребни, колье и браслеты с драгоценными камнями, колечки, пряжки, цепочки, цветные камешки в булавках, которые можно было прикреплять к пряжкам, застёжкам для волос, ремешкам для лодыжек.

Платьев у Аспасии было хоть и немного, но все сшиты на манер тех, что носят богатые гетеры: мягкое шерстяное одеяние так и заскользило по рукам Феодоты — такое оно было тонкое и шелковистое; утренний наряд, в котором удобно сидеть перед зеркалом, — белый, почти прозрачный, с узорами на груди из золотых змеек; платье, окаймлённое ярким пурпуром с двух сторон, — в таком женщину увидит даже слепой, а зрячий обомлеет от восхищения; платье со шлейфом, длинное, нарядное, для торжественных выходов, — в таком может выйти к гостям и царица.

— Я покажу тебя сегодня же, — сказала Аспасии Феодота. — Но это не значит, что ты сегодня же кому-то достанешься. Нет, ты слишком большая драгоценность, чтобы оказаться в руках первого, кто тебя пожелает. Тебя ждёт великая судьба.

Аспасия совсем разнежилась, пока служанки мыли и умащивали её маслами и благовониями — не хотела вставать с мягкого тёплого ложа, её клонило в дрёму, капризничала, когда её одевали, потребовала, чтобы вместо воды ей подали сладкого вина.

Служанки Феодоты изящно завили ей волосы, подстригли и отполировали ногти, покрыв их затем золотой пудрой, сами выбрали для неё украшения — ожерелье, браслеты и серьги, нарядили в благоухающее пурпурное платье, в расшитые золотом белые туфельки, а к ремешкам на лодыжках прикололи сверкающие радужными искрами камешки.

Привели к Феодоте, которая сидела в своей светлой комнате с завешенной зелёной вуалью дверью, выходящей на широкий балкон, тянущийся вдоль всего перистиля.

Феодота куталась в длинный белый пеплос, сквозь который просвечивали груди и плечи; игриво встряхнув головой, отчего распущенные чёрные волосы вздыбились как грозовая туча, в которой бриллиантовой молнией сверкнул камень диадемы, она развела руками от восторга, увидев красавицу Аспасию, и сказала:

— Хороша! Будешь стоять справа и чуть поодаль от меня, когда я стану позировать старику Полигноту.

— Позировать? Старику? Зачем? — удивилась Аспасия. — И что это значит — позировать? Становиться в разные позы?

— Фу! — махнула на неё рукой Феодота. — Я и забыла, что ты островитянка.

— Я из Милета, — напомнила Феодоте Аспасия.

— Это всё равно. Позировать — это значит находиться перед живописцем, который тебя рисует, быть ему натурщицей. Сегодня меня будет рисовать сам старик Полигнот.

— Чем же он знаменит? Ты сказала: «Сам старик Полигнот...»

— Когда побываешь в Пёстрой Стое, тогда поймёшь. Там на стене есть его картина, которая называется «Греки после взятия Илиона». Ты должна знать, что такое Илион, если правда, что ты читала Гомера.

— Я читала Гомера и знаю, где Илион, куда Агамемнон, царь Микен, привёл войско, чтобы отбить у Париса Елену, жену своего брата Менелая...

— Хорошо, хорошо, — остановила Аспасию Феодота. — Теперь я вижу, что ты читала Гомера. Очень хорошо. Но давай вернёмся к Полигноту. Старик будет рисовать мою фигуру, моё лицо и эти прозрачные одежды — никто в Элладе не может сделать это лучше, чем он. И он не нашёл для этой своей работы натурщицу лучше, чем я. Красивее, чем я, — не без хвастовства добавила Феодота. — А ты будешь стоять справа от меня... Это всё, что от тебя сегодня требуется. Мои девушки будут прогуливаться по залу в голубых и розовых прозрачных одеждах, а ты будешь стоять — в пурпуре, в золоте, красивая и стройная, как статуя.

— И как статуя молчать? — спросила Аспасия.

— Сегодня тебе лучше помолчать, — ответила Феодота. — Я не знаю, умеешь ли ты хорошо разговаривать с мужчинами, так же хорошо, как ты хороша собой. Конечно, если Полигнот спросит тебя о чём-нибудь, ответь ему, но обдуманно и без стремления блеснуть. Скромно и обдуманно.

— Так и поступлю, — согласилась Аспасия. — А если ко мне станут приставать с вопросами твои девушки?

— Не обращай на них внимания. Они — только бабочки, которые порхают вокруг прекрасного цветка.

— Прекрасный цветок — это ты? — дерзнула спросить Аспасия, словно какой-то демон дёрнул её за язык.

— Разумеется, — ответила Феодота с интонацией, после которой Аспасия не решилась бы возразить, даже если пожелала бы: Феодота, несомненно, была прекрасна.

Чёрные длинные волосы, белый прозрачный пеплос, золотистое тело, лицо Афродиты, певучий голос, гибкие руки, длинные пальцы в перстнях, переливающийся и бьющий лучами бриллиант на диадеме и, словно розовые кораллы, пальчики на ногах.