Виктор Смирнов - Колокол и держава

Обескураженная Елена Стефановна обратилась к посольскому дьяку Федору Курицыну с просьбой помирить ее с Иваном Васильевичем. Однако европейски-галантного дьяка на этот раз будто подменили. Хмуро выслушав княгиню, он ответил, что не сможет помочь ей вернуть расположение свекра, потому как по вине ее отца государева остуда коснулась и его самого. Хуже того, в ближайшее время и другие, близкие к ней и Дмитрию-внуку люди рискуют стать жертвами начавшихся крутых перемен.

Так оно и случилось.

Слякотным февральским утром на льду Москвы-реки, на том самом месте, где год назад казнили Володьку Гусева и его однодельцев, под ударом топора отлетела голова самого могущественного боярина из окружения Елены Волошанки – Семена Ряполовского. За что казнили еще вчера всесильного боярина, объявлено не было, сказали только, что-де слишком высокоумничал Сенька Ряполовский. Та же судьба ожидала и бояр Патрикеевых, но по ходатайству митрополита им разрешили постричься в монахи.

Не успела Елена пережить эту весть, как пришла другая, еще горшая. На глазах всего двора государь торжественно помирился с супругой Софьей Фоминичной, а сына Василия усадил рядом с собой.

В ту ночь Елене Стефановне приснился страшный сон. Будто бы возлежит она в сладкой неге в ванне с душистыми травами, как вдруг в распахнутые двери врываются вооруженные люди, бесстыдно разглядывают ее наготу и хрипло гогочут.

Пробудившись, она и впрямь услышала громкие голоса, а потом в опочивальне появился ближний государев боярин Семен Чеботарев.

– Как смеешь! – гневно вскричала Елена. – Я мать наследника престола!

– Была, да вся вышла! – злорадно объявил боярин. – У нас ноне новый наследник – сын государев от Софьи Фоминишны Василий Иоаннович. А ты, княгиня, изволь следовать за мной.

– Выйди вон! Мне нужно одеться! – мертвенно побледнев, приказала Елена Стефановна.

– Одевайся при мне, аль я голых баб не видел, – грязно усмехнулся Чеботарев.

Сдерживая слезы, Елена босиком подошла к рундуку с одеждой. Прямо на ночную рубашку надела свой любимый вишневый опашень, сверху накинула подбитую мехом душегрею, голову повязала шелковым убрусом, на ноги обула короткие сафьяновые сапожки. Прощально оглядела себя в зеркале и, повернувшись к боярину, презрительно молвила:

– Веди куда тебе велено.

Когда Елену Волошанку выводили из дворца, уже светало, и, проходя мимо покоев государыни, она вдруг обернулась, словно кто-то толкнул ее в спину. Сверху с открытой галереи торжествующе взирала на поверженную соперницу великая княгиня Софья Палеолог.

Слева от Спасской башни к новой Кремлевской стене вплотную примыкал Вознесенский женский монастырь. Елена Стефановна не раз бывала в этой обители и даже жила в ней в ожидании свадьбы с Иваном Молодым. У ворот ее встретила игуменья мать Манефа. Княгиня шагнула к ней, хотела обнять, но игуменья отшатнулась от нее как от зачумленной.

Дюжая монахиня крепко ухватила княгиню за руку и повела к недавно погоревшему Вознесенскому собору, на восстановление которого Елена Стефановна пожертвовала свои жемчуга. Обойдя собор, они спустились в каменный подклет и вошли в тесную каморку. Здесь царил полумрак, воздух был затхлым, как в каменном склепе. Вдоль стены стоял топчан с тюфяком, набитым соломой. В одном углу висела черная от копоти икона, в другом стояло нужное ведро.

– А мыться где, сестра? – растерянно спросила Елена.

– Ты мне не сестра, ты – сука-еретичка! – прошипела монахиня.

Двери захлопнулись, звякнула щеколда, и все стихло.

…Потянулись дни, недели, месяцы. Первое время Елена Стефановна умоляла о встрече с государем, потом стала просить отпустить ее к отцу. Но все просьбы оставались без ответа. О судьбе сына она ничего не знала. Кормили узницу «хлебом скорби и водой покаяния». Княгиня старела на глазах, ее цветущее тело высохло, кожа покрылась язвами, но она продолжала упрямо цепляться за жизнь.

Однажды ночью дверь кельи тихо открылась. Вошли двое мужчин. Первый накрыл голову узницы подушкой, второй держал ее за ноги. Убедившись, что княгиня не дышит, так же тихо покинули келью. Наутро при дворе объявили, что государева сноха Елена Стефановна умерла «нужной смертью».

В жарко натопленной посольской избе дьяк Федор Васильевич Курицын держал над свечой письмо от аббата маленького монастыря в предгорьях Альп, под личиной которого скрывался магистр могущественного Братства святой каббалы. На листе вощеной бумаги между безобидных строчек о погоде и книгах постепенно проступал текст тайного послания. «Возлюбленный брат Теодор! – писал магистр. – Полагаю, ты уже извещен о том, что великий князь Литовский повелел изгнать из своих владений всех иудеев. Этим нелепым и бесчеловечным поступком он лишил крова сразу несколько тысяч литовских евреев, среди которых есть и приверженцы нашего Братства. Их судьба не может оставить нас равнодушными, поэтому Братство будет благодарно тебе, если ты поможешь несчастным изгнанникам обрести приют в твоей стране. Заранее благодарю тебя и да воссияет над нами Божественный свет!»