Ольга Елисеева - Переворот

Панин понимающе кивнул:

— Как раз таким двором — важным, но не из первого разряда — является шведский. Когда-то я и сам отсиделся там, скрываясь от недоброжелателей. Успел полюбить страну, её законы... Думаю, Стокгольм подойдёт.

— Хороший выбор, — согласилась императрица. — Когда отходит корабль?

— Через неделю, — граф протянул государыне лист. — Мы думали послать туда князя Михаила Дашкова, но ваша воля определить его в любое другое место.

— Пусть едет в Царьград, тоже честь немалая. — Екатерина обмакнула перо в чернила, жирно зачеркнула напротив Стокгольма фамилию Дашкова и аккуратно вписала: «Григорий Александров сын, Потёмкин».

Радость по поводу исчезновения мэтра Бомарше была преждевременной. Через три дня он вернулся, и не один...

Накануне Шарлю привиделся дурной сон. Ему снилось, будто он в Париже, в коллеж де Мазарен входит в манеж, держа в руках хлыст. Кругом много народу: королевские курсанты, их педагоги-берейторы, просто скучающие аристократы, решившие проехаться, — старинные знакомые де Бомона. Он стучит о ладонь хлыстом, требуя внимания. Все поворачиваются к нему и вскрикивают от удивления. Только тут шевалье замечает, что он — голый.

Мало того, он — женщина. И сотни глаз таращатся на него в ужасе.

Де Бомон не успел закричать в голос, потому что проснулся. Он сидел в кровати, и рубашка на его груди была мокрой. «Я схожу с ума, — думал Шарль. — Раз в месяц у меня портится настроение, и слуги болтают, будто у госпожи графини критические дни!» Он взял твёрдое намерение в конце недели отправиться в Бристоль и в своём естественном виде прогуляться по кабакам. Успокоенный этой мыслью Шарль задремал, но спал тревожно и утром имел помятый вид.

За завтраком, глядя на его бледное лицо, мадемуазель де Бодрикур осведомилась о здоровье. Леди де Бомон сослалась на мигрень после дурно проведённой ночи.

— С четверга на пятницу сон в руку, — болтая ложкой в тарелке со сливками, сообщила Лиза.

Секунду графиня смотрела перед собой, сощурив глаза, потом бросила скомканную салфетку на стол и удалилась, хлопнув дверью. Домашние с удивлением воззрились ей вслед.

После обеда прибыл мэтр Бомарше и с ним некая дама под вуалью. Гостей проводили в библиотеку и плотно закрыли за ними дверь. Лизу удивил звук поворачивающегося в замке ключа. Это означало, что разговор не для посторонних ушей. Беда в том, что юная принцесса Дараган вовсе не считала свои уши «посторонними».

Она, конечно, знала, где в библиотеке находится тайник за полками. Особняк графини де Бомон, каким бы щегольским не выглядел его фасад, был построен в славные времена елизаветинских гонений на католиков. Преследуемые протестантским правительством, они вынуждены были собираться на мессы под покровом ночи и хранить священные реликвии в таких вот нишах в толще стен. Лиза уже изрядно облазала дом и открыла, как попасть в заветный чуланчик из сада по винтовой лестнице. Каких-нибудь пару столетий назад через неприметную дверцу выскальзывал капеллан, или соседи-соучастники, вспугнутые явлением армейского патруля в кирасах... Теперь незаконнорождённая русская принцесса превратила «тайный ход» за ковром плюща в логово для своих разбойничьих игр.

Она не успела к началу разговора, но быстро схватила его суть.

— Итак, о чём мы препираемся? — Мэтр Бомарше держался чересчур напористо. — Как вы полагаете, кто это?

Шарль стоял у окна и барабанил пальцами по раме.

— Теряюсь в догадках, — саркастически скривился он. — Здравствуй, Надин.

Дама, до сих пор тихо сидевшая на стуле, подняла руки и картинно откинула вуаль.

— Вот мы и встретились, — фраза звучала заученно, словно перед этим гостья повторяла её сотни раз. — Рад мне?

На взгляд Лизы, она была совсем не хороша. Рыжеватая, с тонкой рябой кожей и бесцветными глазами. Но, наверное, мужчины думали иначе. Мэтр Бомарше склонился перед дамой в преувеличенно шутовском поклоне.

— Мадемуазель Штейн вам хорошо знакома, не так ли? — он вцепился глазами в лицо де Бомона. — Узнав, что она вновь в Европе, французское министерство разыскало её и специально направило к мне, чтобы сделать вас посговорчивее в одном щекотливом вопросе...

Гость позволил себе паузу в надежде, что Шарль наконец заговорит. Но тот молчал. Тишина в библиотеке стала почти давящей. Было слышно, как на улице стучит секатор садовника. Бомарше не выдержал первым.