Ольга Елисеева - Переворот

Парень чуть со страху не наделал в штаны. Но всё же не посмел ослушаться и, покряхтывая, донёс Грица до покоев Прасковьи Александровны. Как фрейлина императрицы и её ближайшая подруга, Брюс занимала в новом дворце роскошные комнаты над жилыми помещениями государыни. В покои Като от неё вела внутренняя деревянная лестница.

Графиня разбудила горничных и сразу же послала одну — за лейб-медиком, другую — к Шаргородской, предупредить Екатерину о случившемся.

Грица уложили на накрытый простыней диван, но побоялись до прихода доктора снимать с него кафтан и сапоги. Мало ли какие переломы обнаружит у несчастного Крузе.

Через полчаса комната наполнилась народом, врач орудовал бритвой, разрезая грубое форменное сукно, и стаскивал с Потёмкина одежду по частям. Горничные бегали с тазами тёплой воды и чистыми полотенцами. Парас сочувственно охала и держала Като за руку. Императрица пришла немедля, как только её разбудили. Накинула просторный зелёный халат и, не прибирая волосы под чепец, поднялась к Брюсше.

— Бедный мальчик, — прошептала она, наклоняясь к лицу Потёмкина. — Кто это сделал?

Гриц молчал. Он не знал, как сказать ей. Не хотел, чтоб мир обрушился для неё так же, как обрушился для него. Где была его любовь? Где дружба? Потёмкин ощущал себя поделом наказанным вором. Деревенским конокрадом, которого застукали на месте преступления и проучили дрекольем добрые селяне.

И всё же он не мог справиться с обидой. Ведь, в сущности, ничего преступного и оскорбительного не было сделано. Преступной оказалась сама его любовь. Страшно подумать, что они с Григорием больше не взглянут друг на друга как свои. Что люди, которых он привык считать почти семьёй, поступили с ним так жестоко.

— Вы не хотите говорить, — мягко произнесла Като, касаясь пальцем его распухшей, посиневшей щеки. — Но даю вам слово, я дознаюсь сама.

— Не надо, — выдавил он из себя. — Так будет хуже. Никого не наказывайте... Я сам виноват.

— Бог мой, да в чём же вы виноваты, Григорий Александрович? — всплеснула рукам Екатерина. — В том, что родились человеком с сердцем и душой?

Она уже обо всём догадалась. По лицу было видно.

— Как он?

Крузе пожал плечами.

— Рёбра, как ни странно, целы. Скулу я только что поставил на место. Просто сильно избит. Как часто бывает с вашими гвардейскими друзьями, — медик многозначительно хмыкнул. После мятежа егерей и измайловцев ему снова пришлось зашивать шрам на лице Алехана. — Этому мальчику надо вылежаться. И всё будет в порядке.

Когда Крузе ушёл, Екатерина отвела Брюс в сторону и сказала требовательным шёпотом:

— Позаботься о нём. Только Орловым ни слова.

Прасковья Александровна сделала страшные глаза.

— Ты считаешь, это они?

— Я далека от гадания на кофейной гуще, — оборвала её подруга. — Но мне кажется, будет лучше, если о нём на какое-то время забудут.

Като не задала Орловым ни одного вопроса. Но в пятницу, на третий день после трагического происшествия, призвала к себе Панина с бумагами. Теперь он занял должность вице-канцлера и во всём заменял бывшего главу Коллегии иностранных дел Михаила Воронцова.

— Друг мой, — необыкновенно мягко обратилась она к вельможе. — Мы с вами обсуждали вопрос об отправлении курьеров ко дворам соседних монархов с известием о моём вступлении на престол. Хотелось бы взглянуть на список.

Никита Иванович, в последнее время ожидавший от государыни только подвохов, оживился и начал шелестеть документами. Чего проще? Обычная дипломатическая работа, которую он так любил.

— Вот, извольте посмотреть, — граф выложил перед императрицей длинный список. Были упомянуты даже мелкие восточные владетели, с которыми Россия состояла в торговых отношениях.

Поправив несколько фамилий и для порядка повысив чины курьеров, отъезжающих к великим дворам, Екатерина подняла на Панина глаза.

— Все ли места заняты? — задала она вопрос, ради которого и пригласила вице-канцлера.

— В принципе я уже подобрал посыльных, — деловито начал дипломат и сразу по глазам понял, императрица ждёт от него другого ответа. — Но это лишь черновой вариант. Легко внести изменения. Кого-то передвинуть, кого-то добавить. На всё воля Вашего Императорского Величества.

Екатерина кивнула. Всегда бы так.

— Мне нужно, чтоб один скромный, но весьма преданный молодой человек на этих днях покинул Россию, — произнесла она, взвешивая каждое слово. — И, конечно, он не должен отбыть ни в Персию, ни в Стамбул, ни, боже упаси, к грузинским царям. Его здоровье, — императрица поколебалась, — сейчас оставляет желать лучшего. Недавно он очень пострадал ради меня. Итак, — голос Екатерины набрал нужную твёрдость, — я желаю, чтоб вы послали его ко двору европейскому, но не из первых. Приищите ему место тихое, подальше от дипломатических скандалов, однако такое, где можно многому научиться. И сделайте так, чтоб он оставался там как можно дольше.