Ольга Елисеева - Переворот

— Полноте, ваше сиятельство, — обескуражено протянул воспитатель. — Павел ещё ребёнок...

— К счастью, когда он вырастет, — бросил гетман, — мы с вами уже сойдём с политической сцены. К тому же, любезный Никита Иванович, вы всё время забываете о Като. А эту карту из нашего пасьянса не выкинешь.

Часом позже, вспоминая утренний разговор, Панин морщился. «Нет, драгоценный гетман, — думал он, — о Като я помню всегда и положу эту карту в самый центр своего пасьянса». На ломберном столике возле него стояла недопитая чашка турецкого кофе, с краешка свешивалась на удивление пустая газета. Нет новостей! Просто нет новостей! Будто город и не бурлит революцией! В Стокгольме уже все газетчики кишки бы надорвали, расписывая толпы на улицах и угрозу переворота, даже если б это была заурядная пивная драка. У нас же «всяческое благочестие и тишина».

Панин никогда не брал «Ведомости» сразу, как только их привозил рассыльный. По утрам они ещё пачкали руки свежей типографской краской, и их следовало просушить. Но он и так знал, что в них написано, вернее, не написано. Это Никита Иванович тоже собирался изменить. Пресса — величайшая сила в благоустроенном обществе, а будучи под контролем разумного правительства... Вельможа мечтательно закатил глаза. Она даёт такие возможности для управления умами, каких не имеет ни один восточный деспот. Тирания её незаметна и благодетельна, ибо читатели уверены, что сами додумываются до выводов, которые им подносят на блюдечке, лишь слегка припорошив словесной шелухой.

«Благоустроенное общество» было мечтой Никиты Ивановича. Себе же он отводил главенствующую роль в «разумном правительстве». А это становилось возможным лишь при возведении на престол его драгоценного воспитанника, который сегодня так напугал гетмана. Ну что за шалости, право? Не мог таскать кошку за хвост в другом месте!

Впрочем, не гетман сейчас заботил Панина. Её Величество Екатерина Алексеевна сама была не прочь примерить корону в обход сына. Нет, нет и нет! Если расставить все фигуры на доске правильно, эта выскочка не прыгнет выше регентства. А со временем её влияние можно будет свети на нет и даже выслать в Германию. Опять же, если умело замарать имя императрицы в убийстве мужа, она потеряет всякую любовь простонародья.

Панин отхлебнул остывший кофе и потянулся за газетой, в этот момент в комнату вошёл лакей и с поклоном доложил о приходе капитана Орлова.

— Их высокородие велели сказать, что дело срочное.

— Проводи в кабинет. — Панин поморщился, как от зубной боли. Эти ушлые парвеню, эти узколобые вояки, эти гвардейские жеребцы, лентяи и болваны... давно и умело переходили ему дорогу. Вербовали сторонников, превращали келейное, очень щепетильное дело с заменой государя в игралище толпы! Если б переворот ограничился кругом двора и высших чиновников, он бы всё сыграл по нотам и Като не на что было бы рассчитывать. После громкого следствия над Бестужевым у неё сторонников среди придворных меньше, чем соли в компоте. Но вмешательство гвардии делало дальнейшие события непредсказуемыми. Мало ли как повернётся?

Самые худшие ожидания вельможи оправдались. Григорий принёс весть об аресте одного из своих. Троюродного племянника графини Бутурлиной, с которой Панин считался родством.

— Как вы полагаете, ваше сиятельство, — осторожно спросил Гришан, — не следует ли в сложившихся обстоятельствах немедленно послать за государыней? Полки готовы.

Этого ещё не хватало!

— Нет, нет, — заверил гостя Панин.

«Святая простота, — думал он, глядя в ясное, без тени мысли лицо Григория. — Явиться ко мне с подобным вопросом. Конечно же нет!»

— Ещё не время, — вслух сказал вельможа. — Погодите, надо затаиться и подождать, как поведут себя наши противники.

«Чего галдеть-то? — в душе возмутился Орлов. — Известно как, руки за спину и на дыбу».

— Я-то как раз уверен, что никто Пассека допрашивать не станет, — прочёл его мысли Никита Иванович. — Подождут возвращения императора.

«Им есть чего ждать, — усмехнулся про себя Гришан. — А нам как раз надо поворачиваться».

— Значит, ваш совет — потянуть время? — ещё раз спросил он.

Никита Иванович кивнул.

— Незачем беспокоить Её Величество раньше срока.

— Вы сняли с моей души тяжёлый камень. — Орлов поклонился и щёлкнул каблуками. — Именно так мы и поступим.

Оставшись один, Панин зашвырнул газету в холодный камин. На пол осело облачко пепла, по которому Никита Иванович принялся возить кочергой. Он должен был всё хорошенько обдумать. «Погодите, друзья мои, погодите, — шептал вельможа. — А вот мне медлить никак нельзя. Нужно привезти Её Величество прямо в Сенат, а там в присутствии всех государственных чинов предложить регентство. И ничего более. Она вынуждена будет согласиться...»