Ольга Елисеева - Переворот

При этих словах мальчик ещё плотнее прижался к Панину, в его глазах сверкнула незнакомая Екатерине злость, и он вдруг выпалил в тревожное лицо матери:

— Ты гадкая! Зачем ты их привела? Не хочу! Боюсь!

Царевич затопал ногами и опрометью бросился бежать из комнаты.

«Ладно, — решила императрица, — позже поговорим. — Она подняла гневный взгляд на Никиту Ивановича. — Клянусь богом, у вас я его не оставлю». Екатерина уже чувствовала, что одновременно с борьбой за власть у неё под рукой разворачивается страшная схватка за сына. Она выиграла, примчавшись в столицу в карете Дашковой, провозгласив себя самодержицей, приняв присягу, как полновластная государыня, и проиграла... собственное дитя. От сознания этого было горько, у Екатерины защипало в носу, и горячая плёнка на мгновение заткала ей глаза. Но императрица справилась с собой.

— Оставим это, — она милостиво кивнула Панину. — Какие новости от моего мужа? Кто-нибудь прибыл из Петергофа?

— О, очень многие, — лицо Никиты Ивановича расплылось в довольной улыбке, — князь Трубецкой, граф Александр Шувалов, вице-канцлер Голицын. И даже сам канцлер Михаил Илларионович Воронцов. Все они поспешили сюда с миссией от вашего супруга. Каждый обещал ему выступить посредником и уговорить вас помириться с ним.

— Помириться? — протянула императрица. — Но ведь мы не ссорились. В ссоре с государем народ, — её рука указала на окно, за которым всё ещё кричала и бесновалась толпа. Летевшие в воздух шапки были видны со второго этажа. — Сейчас я закончу туалет и выйду к ним, — кивнула Екатерина. — Прикажите накрыть завтрак. От голода даже победители звереют.

Во дворце не было гардероба Екатерины. Все вещи — платья, бельё, драгоценности, даже мебель — были перевезены в Петергоф. Теперь, умывшись и расчесав волосы, императрица вдруг поняла, что ей просто не во что переодеться. Она, конечно, могла щёлкнуть пальцами и приказать любой из хлопотавших вокруг женщин одолжить ей своё платье. Но это выглядело бы нелепо.

В этот миг дверь в комнату распахнулись, и на пороге, расталкивая не пропускавших её дам, появилась Екатерина Романовна Дашкова.

— Ma chere! Боже мой! Всё так невероятно!

Подруги расцеловались.

— Какое счастье! Вы живы! Вы здесь! — захлёбывалась от восторга княгиня. — Такое ликование на улицах! Меня до дворца несли на руках! Называли «матушкой», целовали шлейф. И всё только потому, что пару раз видели возле вас... — Тут только Екатерина Романовна спохватилась и медленно опустилась на колени, придерживая ладонями руку подруги. — Простите, Ваше Величество. Надеюсь, я не позволила себе...

Императрица ласково притянула её и расцеловала в пылавшие от возбуждения щёки.

— Душа моя, я тоже рада, что ты наконец пришла. А теперь скажи, что нам делать: моё платье помято, как букет цветов. Нового нет.

— Вам не нужно платья! — встрепенулась Дашкова. — В такой день и в такую минуту подойдёт только мундир Преображенского полка. Надо попросить кого-нибудь из офицеров одолжить нам форму.

Идея была блестящей, и, оценив её выигрышность, Екатерина послала княгиню с запиской к Алексею Орлову. Дашкова умчалась, гордая значительностью возложенного на неё поручения. Подлец портной так и не принёс ей мужского наряда — напился или испугался волнений на улице. Но теперь её тайная мечта — облачиться в гвардейский мундир — должна была исполниться.

Минут через двадцать она принесла два кафтана, лосины и сапоги — они принадлежали подпоручикам Пушкину и Талызину. Хохоча и подбадривая друг друга, женщины начали натягивать форму. Пряжки гремели о пуговицы, лосины трещали на бёдрах, мундиры расходились на груди.

Наконец туалет был закончен. Екатерина могла гордиться собой: она выглядела, как настоящая амазонка, не скрывающая своей женственности и воинственности одновременно. Её тёмные волосы, перехваченные шёлковой лентой, свободно падали сзади на плечи. Холёные белые руки то и дело касались шпажной гарды у пояса.

Худенькая Дашкова, напротив, походила на четырнадцатилетнего мальчика-пажа. Чтобы усилить это сходство, княгиня по рыцарской традиции даже сняла одну шпору, чем привела подругу в восторг.

— Вы мой верный оруженосец! — захлопала императрица в ладоши. — Клянусь, я верну вам шпору вместе с орденской кавалерией. Такая выдумка заслуживает награды!

Выйдя в аудиенц-залу, дамы наткнулись на Никиту Ивановича, нервно прохаживавшегося вдоль окна. Тут Дашкова заметила, что на государыне до сих пор нет ордена Андрея Первозванного, в то время как его голубая лента пересекала грудь Панина. Конечно, воспитатель наследника — большая персона, но бывают случаи, когда... Юная княгиня кинулась к дяде, расстегнула на нём алмазный крест и вернулась к Като, благоговейно неся своё сокровище на вытянутых руках.