Ольга Елисеева - Переворот

Последняя мысль отчего-то очень понравилась Петру.

— Бомбардировать город! — воскликнул он, выйдя из оцепенения. — Превосходная идея, фельдмаршал. Мы отправляемся в Кронштадт! Нам нужны яхты!

Но и после этого государь не решился тронуться в путь. Он нервно ходил по берегу канала, ждал новостей, от отправленных в столицу «на разведку» вельмож. Тщетно. Никто из них не вернулся. Когда стало очевидно их предательство, Пётр послал за голштинцами в Ораниенбаум, но потом спохватился, что не собирается оставаться в Петергофе, и велел трубить для своей гвардии отбой.

Вечерело, когда император наконец отдал приказ грузиться на корабли. Плача и стеная, фрейлины поднялись на борт и заняли «арестантские» места в мягких прогулочных креслах.

Дорога до Петербурга заняла три часа. Алехан гнал как мог. Заметив, что кучер княгини Дашковой жалеет господских лошадей, Орлов вернулся на облучок, обругал детину «жлобом» и ударил по хребтам испанских росинантов без всякого сострадания.

— Тише, тише, барин, не так шибко, — умолял возница. — Загонишь!

Пена с лошадей валила до земли. Диво ли, что у Красного Кабака пала правая пристяжная. Алексей велел не возиться и просто обрезать постромки. А ещё через полверсты отказал коренник в передней тройке. Остальные кони встали, не желая двигаться с места.

— Что наделал, ирод! — рыдал кучер. — Загнал! В конец загнал! Бедная моя головушка! Что барин Михаил Иванович скажет? Ужо тебе!

Мужик грозил Орлову кулаком, но обескураженный Алехан не обращал на него внимания. Он и правда не знал, что делать. Оказаться в чистом поле посреди дороги с императрицей на руках и возможной погоней на хвосте — худшего развития событий трудно было представить.

— Ваше Величество, мы в опасном положении, — выдавил из себя Алексей.

— Возьмите себя в руки. — Екатерина сохраняла присутствие духа. — Красный Кабак принадлежит княгине Дашковой. Поезжайте туда и потребуйте у тамошних чухонцев лошадей.

Но обирать чухну не пришлось. Впереди на дороге заклубилась пыль, и вскоре с каретой поравнялась открытая коляска, в которой, подбоченясь, сидел некто иной, как Григорий Григорьевич Орлов собственной персоной. Несмотря на бравый вид, лицо он имел бледное и усталое, а пыль с форменного кафтана можно было счищать слоями.

— Я знал, что Лешка загонит лошадей, — бросил Гришан. — Пересаживайтесь, Ваше Величество. С благополучным прибытием в Питер.

Через полчаса, не более, впереди замаячили шпили охтинских церквушек, и беглецы почувствовали себя увереннее.

— Что в городе? — осведомилась Като.

— Солдаты всю ночь бегали с саблями и факелами, — отозвался Григорий, — и орали: «Да здравствует императрица!» Офицеры насилу утихомиривают их и строят на площади перед Казанским собором для принесения присяги. — Орлов растёр ладонями грязное лицо. — Впрочем, строй нетвёрдый, всё время кто-то куда-то отлучается. Верные люди едва сдерживают. Поторапливаться надо, матушка.

Като отлично поняла, чего он не договаривает.

— Кабаки уже грабят? — буднично спросила она.

— С ночи.

— Есть хотя бы рота, на которую можно полностью положиться?

— Сейчас едем в Измайловский полк гетмана Кирилла Разумовского, — отозвался Гришан. — Там дисциплина соблюдена твёрже. С ними и выступим на присягу.

Казармы Измайловского полка гудели, как улей. Люди поминутно вбегали и выбегали из дверей, переодеваясь на ходу. Уже издали императрица заметила, что солдаты сбили замки со складов и нацепили старую елизаветинскую форму. Дырявая, залатанная — зато своя. Она казалась им милее, чем узкие мундиры прусского покроя, которые они пинали ногами и валяли по земле.

— Развлекаетесь, дети? — мягко спросила государыня двоих здоровенных гренадер, рубивших палашами высокие кивера.

— Попадись нам хоть один пруссак, — простодушно ответили те, — мы бы ему голову продырявили, как эти шапки.

Екатерина промолчала. Многие ли из собравшихся знают, что и она немка? Коляска уже подкатила к высокому крыльцу полковой канцелярии, с которого навстречу Её Величеству спешно спустился Кирилл Разумовский. Гетман был при параде — голубая лента Андрея Первозванного через плечо. Полное добродушное лицо вельможи лучилось радостью. Но по утомлённому, чуть затравленному взгляду, метавшемуся из стороны в сторону, Като поняла, что и ему ночь далась нелегко.

— Печатные манифесты от вашего имени скоро прибудут, — шепнул он императрице, протягивая ей руку и помогая выбраться из кареты. — Господин тайный советник Тёплое поспешает с ними из университетской типографии.