Георг Эберс - Каракалла. Иисус Навин

В другое время самою оживленною в городе была Канопская улица, но теперь улица Гермеса превзошла ее в этом отношении, так как она вела к жилищу Каракаллы в Серапеум, и оттуда изливался поток людей, жаждущих удовольствий, сталкиваясь с приливом другой толпы, которая стремилась туда, чтобы бросить взгляд на великолепие императорского двора и на лагерь, раскинутый на площади Серапеума.

Вся улица походила на праздничный зал, и Александр часто был принужден выходить вслед за девушкой и ее спутниками из — под аркад возле домов на дорогу, потому что им нужно было избегать то слишком густой толпы, то отдельных пьяных людей, или навязчивых ухажеров, или буянов, ищущих ссоры.

Однако же мнимый старик так искусно прокладывал дорогу для девушки, фигуру и лицо которой скрывал от глаз прохожих головной платок, что Александру не представлялось случая кинуться к ней и доказать ей свою преданность посредством какого — нибудь мужественного поступка. Юноша давно уже решил, что он обязан предостеречь девушку от опасности провести ночь под охраной этой продажной обманщицы и ее бесчестного соучастника; но его еще удерживала мысль, что нападение на ее спутников привлечет к ней взгляды толпы и поставит ее еще в худшее положение.

Трое спутников остановились под аркадами на левой стороне улицы. Кастор снова схватил руку девушки и, прощаясь, обещал ей тихим голосом прийти завтра утром, чтобы проводить ее к озеру; но Агафья снова горячо и сердечно поблагодарила его.

В эту минуту точно какая — то внезапная буря унесла всю сдержанность Александра, и, прежде чем сам того ожидал, он очутился между обманщиком и молодою христианкой, быстрым движением разнял их руки, ударив сильным кулаком по руке Кастора, крепко схватил левую руку Агафьи и вскричал:

— С тобою ведут бесчестную игру, и эта женщина тоже обманывает тебя! Вот этот человек, — при этом он выпустил руку переодетого, который в бешенстве напрасно старался ее высвободить, и сорвал с его лица фальшивую бороду, — вот этот человек бессовестный обманщик.

Агафья, которая до сих пор тоже старалась высвободить свою руку из руки Александра, громко закричала от страха и негодования; а разоблаченный крамольник сорвал с головы своего противника капюшон Каракаллы, с яростью и проворством пантеры схватил его за шею и с быстро вернувшимся к нему присутствием духа закричал, призывая на помощь.

Кастор тоже был силен, и между тем как Александр старался оттолкнуть его от себя правою рукою, не выпуская руки Агафьи, крик диаконицы и ее спутника привлекал все больше и больше народа.

В одно мгновение они были окружены любопытными, которые, смеясь и ругаясь, подстрекали борцов или старались их успокоить. Но в то время как Александру только что удалось вывернуть руку своего противника так, что тот принужден был опуститься на колени, позади него раздался громкий голос, крикнувший с торжествующим злорадством: «Попался зубоскал в ловушку!»

— Цминис! — вскричал встревоженный Александр и только теперь осознал вполне, что его свобода и жизнь находятся в опасности. Как олень, окруженный сворой собак, он поворачивал голову туда и сюда, ища выхода, и, когда его взгляд снова упал на то место, где стоял его противник, он нашел его пустым. Ловкий фокусник воспользовался поднявшейся пылью и исчез в толпе.

Но взгляд художника встретил также пару глаз, которые своею спокойною ясностью привели его в себя и убеждали не терять самообладания и присутствия духа. Это были глаза его сестры Мелиссы, которая, обходя со своею спутницею сбежавшуюся толпу, узнала голос брата. Не слушая ключницы, горячо убеждавшей ее не идти в толпу, она протиснулась вперед, и в то время как полицейские разгоняли сборище, приблизилась к неосторожному и находившемуся в большой опасности брату.

Александр все еще держал руку Агафьи в своей.

Дрожащая и объятая смертельным страхом девушка не могла дать себе отчета, что с нею произошло. Ее старый спутник оказался молодым человеком, — следовательно, он был обманщик. Но что она должна была думать о диаконице, соучастнице его, что о красивом юноше, который изобличил мошенников и, может быть, спас ее от ужаснейшей участи?

Подобно тому как во время сильной грозы молния следует за молнией, в эту страшную ночь ужасы следовали за ужасами, до помрачения ума девушки, привыкшей к спокойной жизни в кругу добрых, миролюбивых людей.

Блюститель общественной безопасности наложил руку на того, кто вступился за нее, и ясные глаза которого смотрели на нее таким честным, таким полным любви взглядом. Его хотят вести в тюрьму, — значит, и он, может быть, тоже преступник. При этой мысли она пыталась вырвать из его руки свою; но он не выпускал ее, потому что к девушке приблизилась диаконица и тоном благочестивого негодования убеждала ее уйти от этого места гнусностей и следовать за нею в ее мирное жилище.