Георг Эберс - Каракалла. Иисус Навин

Так подвигался еврейский народ во тьме, быстро наступившей вслед за вечерними сумерками. Резкий запах водорослей и рыб, оставшихся на морском дне, нравился теперь юноше, чувствовавшему себя взрослым мужчиной, больше сладкого аромата нарда в палатке Казаны. Только один раз у него промелькнуло воспоминание о прекрасной египтянке, но вообще в продолжение этих часов у него не оставалось ни одного мгновения, для того чтобы думать о ней. Было полно хлопот: то следовало немедля устранить какие — нибудь обломки, брошенные волнами на дорогу, то схватить за рога и тащить впереди стада козла, который отказывался ступить на мокрую почву, или перегнать коров и вьючных животных через какую — нибудь лужу, которая их останавливала.

Не один раз также приходилось ему подпирать плечом какую — нибудь тяжело нагруженную телегу, колеса которой слишком глубоко увязли в песке; когда во время этого удивительного и богатого событиями странствия возник у самого египетского берега спор между двумя толпами пастухов относительно того, кому идти впереди, то Эфраим быстро решил этот вопрос посредством жребия. Двух маленьких девочек, которые плакали и упирались, не желая идти через лужу, между тем как их мать должна была перебираться через нее с грудным ребенком на руках, он, недолго думая, сам перенес через мелкую воду, а нагруженную телегу, у которой сломалось колесо, велел при свете факелов сдвинуть прочь с дороги и приказал сильным рабам, несшим только небольшие узелки, взвалить себе на плечи мешки, тюки и даже обломки повозки. Плакавшим женщинам и детям Эфраим по временам бросал слова утешения; если же при свете факелов ему попадалось на глаза лицо какого — нибудь старого товарища, на содействие которого он надеялся для освобождения Иисуса Навина, то он в кратких словах описывал ему отважный подвиг, который он намеревался совершить вместе с ним.

Носители кадильниц, обыкновенно предшествовавшие путешественникам, должны были на этот раз замыкать их ряды, иначе буря, налетавшая с северо — востока, гнала дым им в лицо. Они стояли на египетском берегу, и уже мимо них прошел весь народ, кроме прокаженных, шедших в самом конце, позади иноплеменников. Эти последние представляли собою пеструю толпу и состояли из азиатов семитской крови, которые бежали от принудительных работ и тяжких наказаний, налагаемых на них египетским законом, из мелких торговцев, находивших покупателей для своих товаров между тысячами переселявшихся евреев, а также из пастухов племени шазу, которым пограничные власти запрещали вернуться домой. Эфраиму трудно было сладить с ними, так как они отказывались оставить твердую землю, пока прокаженные не будут отодвинуты дальше от них. Но юноша, с помощью старейшин колена Вениаминова, которое предшествовало иноплеменникам, и их привел к послушанию. Он пригрозил им предсказанием финикиян и рыбаков, что, как только луна станет склоняться к закату, море возвратится в свое ложе. Наконец он убедил разумнейшего из вожаков прокаженных, бывшего египетского жреца, соблюдать по крайней мере половину требуемой дистанции.

Между тем буря продолжала свирепствовать со всевозраставшей силой, и ее шум и протяжные завывания, сливавшиеся с ревом возмущенных волн и грохотом прибоя, заглушали командные крики старейшин, вопли женщин, плач детей, рев и блеяние стад и лай собак. Голос Эфраима был слышен только ближайшим к нему людям; к тому же многие факелы погасли, остальные же едва мерцали. Когда Эфраим, тяжело дыша, медленно шел позади последних групп прокаженных по влажному дну, стараясь отдохнуть, кто — то позади окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел одного из товарищей своих детских игр, вернувшегося из разведки. Обливаясь потом и задыхаясь, разведчик прокричал юноше, в руке которого заметил жезл вождя, что колесницы фараона идут впереди остального войска. Он оставил их у Пи — Гахирофа, и если они не остановились там, чтобы дать другим отрядам время присоединиться к ним, то могут настигнуть беглецов каждую минуту. Затем он побежал мимо прокаженных к вождям; но Эфраим остановился среди дороги, приложил руку ко лбу, и опасения овладели его душой с новой силой.

Эфраим знал, что мужчин, женщин и детей, которых он только что видел в страхе и растерянности, приближавшееся войско раздавит, как кучу муравьев. Все его чувства стали снова побуждать его к молитве, и из стесненного сердца вырвался умоляющий крик:

— Или, Или, великий Бог в вышине! Ты знаешь, я говорил уже это — и Твое всевидящее око должно уловить, несмотря на тьму настоящей ночи, — в каком положении находится народ твой, который Ты обещал привести в новую страну. Вспомни о своем обещании, Иегова! Будь милостив к нам, Сильный, Великий! Наш враг приближается с необоримым войском! Удержи его, спаси нас! Защити бедных жен и детей! Спаси нас, будь милостив к нам!