Игорь Пьянков - На линии [из жизни оренбургских казаков]

Выбегший закашлялся, хотел было продолжить, но снова поперхнулся от сухости в горле. Наконец справился.

— Подзапамятовалась наша православная… А чтоб заимелась в вас, ваша милость, вера словам моим, не утаю и как оженил меня Ашур-бек на дочери персидского невольника, прижитой с русской. И я с Гульсеной моей заимел сына по имени Худояр. Бог мне простит, что оставил их. Не от злого сердца, а по нетерпению мытарить жизнь единственную среди неверных. Сперва в Оренбурге намеревался сбечь, а тут хлоп, уж и степь стали проезжать, подслушал, будто побаиваются они меня в Россию ввозить. Мол, как ни врос в нас, а сбежит. И порешили отвезти в аул, где у них прикрыватели в степи есть, а забрать на обороте. Ту ж ночь учинил я побег, а там подобрали и приволокли сюда казаки…

— Много ли русских в Бухаре и Хиве? — смотритель задал один из предписанных в таких случаях вопросов.

— Тыщи с две… — Пятков сокрушенно покивал по-азиатски подстриженной годовой. — А наипаче в первой. Ташкент и Кокания, слышал, пленников русских не так осмеливаются покупать. Напротив, бухарцы и хивинцы покупают и томят с необузданным своевольством, подучая и потворствуя ордынцам в хищении русских… Тут, ваша милость, с величайшим для себя страхом, провез и сохранил одно посланьице… — чуть-чуть торопливее, вкрадчивей заговорил Пятков. — Не прикажете ль показать?

Чиновник жестом поторопил.

— Крестился и до крови руку кусал, что довезу и пособлю, — Пятков зубами распорол подкладку шапки, достал затрепанную бумагу. — Отдаю в ваши руки бестрепетно… Не забудется ли это… С страхом вез. Отца повидать… Наказался за дурь свою. Поимеют ли милость? — бестолково, должно и сам перестав слышать себя, а весь переселившись в глаза, боясь пропустить выражение лица начальника, выговаривал он обрывки проносившихся у него в голове мыслей. Видно, много надеж покладено на эти бумаги.

Брезгливо разгладив рукой листы, пробежав адрес, чиновник заторопился по корявым строчкам:

«Просят Ваше Превосходительство находящиеся в азиятщине, в Бухарском плене, все несчастные: Константин Мартынов, Григорий Злобин, Андрей Березкин и Герасимов. Не лишите отеческого милосердия, как находимся в бедности и в великом несчастий без всякого защищения. Заставьте за себя и фамилию Вашу вечно богу молить.

Изъясняемся Вашему Высокопревосходительству, что в ходящих в город Оренбург и Троицкую крепость караванах, у солдагарцев [24] Солдага́рец — караванный возчик. . у каждого, живут человека по два и по три, а именно в оренбургском, у солдагарца Каипляна — Мартынов и Злобин. Нонешнего года и троицкий увел два человека и, приведя, в Бухарин продал. Такожды Бабачан караван-баши, что жалован обер-офицером, превеликий вор и российского народа переводчик. Такожды означаем о Сергее Пяткове, что оный всех солдагарцев знает, именно у кого русские люди находятся, ибо оным солдагарцам Пятков делает прикрытие, а чрез что, сами узнаете: раз за чашку чая и за кусок прянишного хлеба и за горсть кишмишу.

Ноне в Бухарин жить нельзя: как скоро Бухарский Паша узнает, где хорошие люди есть, — ту минуту повесит. Прошедшего года писали два просительных письма, и он, узнав о том, доискался, которые писать умеют, и, взявши, повесил трех. Говорит, кафыров надо всех перевешать.

Такожды изъясняем Вашему Превосходительству о бумагах, которые изволили присылать. Их скоро прочитает — делает насмешку: «Кафыр присылает мне бумаги, а я ничему не верю. В своей земле я Амир». А посланные Вашим Превосходительством с караван-башой Бекназаром бумаги Амиру им дорогой изодраны. Караван-баши дочь сказала дорогой Бекназару: «Издери и брось, ибо нашему Амиру бумаги не в пользу».

Ваше Превосходительство, ежели явите милость и задержите караван-башей и солдагарцев, то Амир поверит, что Всероссийский Монарх… — здесь чиновник, как ни старался, не сумел разобрать несколько затертых сгибом слов, — …не заставите плен вечно слезами мыть.

Дочитав, губернский секретарь нашел нужным посмотреть на Пяткова приветливей — как-никак, а с родиной свиделся, не с мачехой. Но и мягкости в меру. Забывать интерес чиновник ни в коем разе не собирался. Он позволил себе увлечься перспективой подходящего каравана, щедрость которого отомкнется теперь попавшим в его руки ключиком. Но, быстро справившись с радостью, он сумел скрыть ее.

— Я думаю, дело придет к желаемому… Алексей?! — обратился он к писарю, словно тот находился, по крайности, в другой комнате. — Алексей, на-ка отнеси им. Поди, дожидаются… Знаю их! Скажи, пусть употребят на здоровье.