Игорь Пьянков - На линии [из жизни оренбургских казаков]

Военный губернатор Эссен положил: как помянутых, так и прикосновенных к делу сему урядников Петра Свешникова, Тимофея Овчинникова и казака Ефима Чигвинцева с прочими, годных из них к военной службе прогнать шпицрутенами через тысячу человек три раза, а прочих неспособных наказать плетьми по пятьдесят одному удару каждому и потом отослать на поселение в Сибирь. Свое решение Эссен передал на рассмотрение высшей власти с представлением обоих дел в Аудиторианский департамент.

Император повелеть соизволил оставить казаков без наказания только в том случае, если они переселятся, с покорностью и без малейшего сопротивления. О чем, вызвав всех семьдесят шесть подсудимых в Войсковую канцелярию, и объявили им, приступив к отбиранию сказок за рукоприкладством: семь казаков изъявили свое полное согласие селиться на отведенных местах. Шестьдесят семь заявили, что, хотя желания своего на поселение на Новоилецкой линии они не имеют, однако повинуются воле государя беспрекословно.

— Боле просить некого… кроме бога… — Климен Андреев вышел вперед. — Но зачем просить его. Он знает все, и коль дозволяет, так его воля… — Климен подошел к столу, обмакнул перо в чернильницу, занес над листком. Как бы примеряясь, начертил в воздухе крест-роспись, задумался. На хвост фамилии упала жирная капля. Кирилл разогнулся, переломил и скомкал перо, отер о полу ладонь.

Все, и казаки и присутствующее начальство, смотрели на казака. Страх и уважение боролись в их груди.

— Хорони и меня, — будто гром после молнии, тихо произнес свое слово Фома Акулинин, вставая рядом с Андреевым. Они быстро переглянулись и, приметя в глазах друг дружки не видимый никому более страх, отвернулись и лишь теснее привстали боками.

«Казаки Фома Акулинин и Климен Андреев за всеми увещеваниями оказались упорными противу Правительства недачею подписки. Казаки эти наказаны шпицрутенами через 1000 человек 3 раза и сосланы в армейские полки в г. Пензу, в 5-ю пехотную дивизию».

Казак не вдруг решился тревожить спящего Аржанухина. Приметно робея, потряс, легонько тыкая пальцами в плечо:

— Степан Дмитрич, от Юламана возвратились. Степан Дмитрич… Давечась наказывали не прозевать. Вот грех-то какой, как заспалось…

Запав в сонную голову, весть о Юламане произвела надлежащее действие — есаул вскочил, схватил висевший на гвозде сюртук и, налетев на казака, выскочил на крыльцо. Сквозь наспанные отеки подглазных мешков Аржанухин увидел неспешно едущих верховых: султана Баймухамета Айчувакова, султана Доржана Абулмукминова, Джанклыча Уразакова, есаула Падурова, купца армянина Шахмирова, письмоводителя Биккинина…

— Где Плешков?! — есаулу показалось, что на крик обернулся вышечный казак, на самом деле его расслышал, а скорее всего, просто угадал по губам разве что вышедший за ним на крыльцо Илья Мельников.

Никто не отозвался. Падуров махал здоровой рукой, вторая покоилась на перевязи.

— С ними разговора — что с хвостом воловьим султанами-то, — смело проговорил молодой адъютант.

— Где Плешков? — Аржанухин повернулся к казаку, и тот с ужасом разобрал поблескивающие на мешках слезы.

— Я… мож… мож, припозднился, а?

Меж тем всадники подъехали к крыльцу, и соскочивший с коня Падуров кинулся обнимать Аржанухина, они были знакомы, но не это сейчас было главным — есаул кинулся бы на шею любому русскому, не окажись здесь Аржанухина.

— Чертовски хочу есть. Ну прямо-таки зверь! Чего-нибудь нашего!

— Есаул, за вами был послан еще урядник Плешков?

— Это мой ангел. Он служит под вашим началом, Степан Дмитриевич?

— Что?! Что вам известно? Он жив? Как случилось, что он пропал?

— Пропал?!

— Петр Андреевич из степи не вернулся. — Аржанухин покачал головой, как бы прося прощения у собеседника за столь неприятную для него весть.

Увидя, что ни султаны, ни известный по линии киргизец Джанклыч не спешиваются, Аржанухин сам направился к ним.

— Будьте гостями, — проговорил он, прежде всего обращаясь к брату хана Ширгазы.

— Надо в аулы, Степан Дмитрич…

На форпосте, кроме Падурова, остался еще хорунжий Биккинин. Вечером он постучал и попросил Аржанухина выйти к нему.

— Мятежник Юламан называл Джанклыча участником при нападении на отряд…

— Какой отряд?

— Тептярских казаков… Тот, на который было нападение при речке Чингирлау, Степан Дмитриевич.

Аржанухин еле сдержался, чтобы не размозжить голову письмоводителю, так издевательски звучало его преуведомление, когда Джанклыч уже преспокойно отдыхал в аулах, в недосягаемости для власти есаула.