Джон Престон - Раскопки [litres с оптимизированной обложкой]

– Теперь давайте подумаем о периоде? – сказал Филлипс, сидя и положив одну руку на колено.

– Как ты уже говорил, – сказал Стюарт, – если лодка примерно соответствует Осебергу, значит, что-то между 600 и 800 годами. Мне изначально показалось, наша ладья относится к концу этого временно́го периода. Но драгоценности меняют дело.

– Продолжай.

– Ну, единственное подобное украшение, которое я могу припомнить, – это то, что Кендрик нашел в Дорчестере на Темзе в начале двадцатых годов. Он считал, что его находка датируется началом седьмого века. Кендрика, конечно, высмеяли за такое предположение. Все считали, что изделие такой сложной работы не может быть настолько древним. По сути, Кендрику было предложено отказаться от своих слов, но он этого делать не стал. Думаю, теперь стоит рассмотреть возможность, что он в конечном счете был прав.

– Стоит, – сказал Филлипс. – Возможно, нам действительно придется рассмотреть эту возможность. Надо еще обсудить монету, которую Браун нашел до моего приезда. Сегодня утром я отвез ее в Кембридж, чтобы Кендрик сам этим занялся. Вы же знаете, в Восточной Англии до восьмого века монеты не чеканили. Но есть несколько англосаксонских захоронений с монетами, датируемыми примерно 575 годом. Предполагают, что их использовали в символических целях – скорее всего, вкладывали в рот умершим, чтобы облегчить им переход из одного мира в другой.

Потом Филлипс с удовлетворением добавил:

– По правде говоря, Кендрик был ошеломлен, когда я показал ему нашу монету. Он глазам своим не поверил. Мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что это не розыгрыш и что не студент какой-то слепил ее в лаборатории.

Стюарт начал смеяться. Глаза его сверкали. Кажется, никогда я не видела его таким счастливым.

– Первое, что сказал Кендрик, – это то, что он абсолютно уверен, что монета не из Восточной Англии. Хотя он смог провести лишь беглый осмотр, он считает, что это тремисс из Меровингской Галлии, датируется периодом между 575 и 625 годами.

Филлипс сделал еще один глоток и сжал губы.

– Учитывая все это, что мы имеем? Погребенный англосаксонский корабль, почти 100 футов в длину, в середине которого, судя по всему, находится погребальная камера. Полагаю, нам стоит думать, что и монета, и золотая пирамидка были помещены туда позднее, но сомневаюсь, что даже Рид-Моир придаст этому серьезное значение. Нет, вывод, несомненно, должен быть таким: это захоронение кого-то важного, а драгоценности – его погребальное имущество.

– Но… – влезла я.

– Да?

Я понимала, что мне нельзя показаться слишком взволнованной, слишком возбужденной. Нужно, чтобы голос звучал спокойно:

– Ну, – сказала я, – если это правда и если профессор Кендрик прав, тогда, конечно, это изменит все наше представление о Темных веках?

Я замолчала. Наступила пауза, и я начала думать, не сказала ли я глупость. Затем Филлипс ответил:

– Ну… скорее всего.

Шторы в нашей спальне были задернуты, кровать разобрана. Горела только прикроватная лампочка. Стюарт вытянул руки перед собой.

– Это был отличный день.

– Отличный день.

– Ты можешь гордиться собой, дорогая.

– Да?

– Ты прекрасно знаешь, что да.

Стюарт снова подошел ко мне и обнял за плечи. От его твидового пиджака исходил успокаивающий запах – аромат солидности и постоянства. Это был такой запах, который мог прогнать сомнения и страхи, возможно, даже навсегда. Я повернула к нему лицо, желая, хотя бы на мгновение коснуться его губ своими. Это было бы прекрасное завершение идеального дня. Стюарт тем временем смотрел поверх моих плеч в окно, будто разглядывая улицу сквозь задернутые шторы. Не ослабляя объятий, он наклонил свою голову к моей. Мы постояли так некоторое время. Беззаботность, с которой Стюарт раздевался, только усилила мою застенчивость. Он расшнуровал ботинки, перекинул брюки через ручку кресла и застегнул пижаму. Я легла в постель – простыни были холодными. Мне пришлось одним движением опустить ноги на кровать, опасаясь, что они застрянут на полпути. Я начала сомневаться, что тепла моего тела хватит, чтобы прогнать холод.

– Ты всё? – спросил он.

– Всё.

– Ну, хорошо. Спокойной ночи, дорогая.

– И тебе.

Он потянулся к лампе и выключил ее.

Вместо того чтобы оставить машину у корта для сквоша, как раньше, Стюарт поехал по дорожке до самых курганов и припарковался возле пастушьей сторожки. Мужчины уже собрались там с лопатами, ожидая указаний.