Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Пока противники боролись, огромная толпа, словно загипнотизированная, в ужасе смотрела этот спектакль. Карруж начал кричать Ле Гри. Маска шлема заглушала его слова, но ближайшие зрители могли их разобрать.

— Признавайся! Признавайся в своем преступлении!

Ле Гри затряс головой еще сильнее, словно отказываясь признавать вину и все так же не давая Карружу открыть забрало его шлема.

Карруж отчаянно теребя замок на шлеме грубой латной перчаткой, снова решил использовать меч. Но теперь он взял его за лезвие и стал бить тяжелой стальной рукояткой по шлему. Удары мечом по шлему слышно было со всех концов поля, а звон внутри шлема, наверное, стоял просто ужасный. Поскольку Ле Гри крутил головой, Карруж крепко зажал шлем свободной рукой, зафиксировав его под свои удары.

Рыцарь по-прежнему истекал кровью и силы покидали его. Теперь он бил медленнее, дольше делал паузы после каждого удара и выбирал цель для следующего удара более внимательно. Наконец очередным резким ударом рукояткой меча ему удалось отбить стальной штифт от замка. Забрало распахнулось, открыв лицо Ле Гри. Тот заморгал, глядя на свет и на лицо противника под маской шлема всего в нескольких дюймах от него самого.

Карруж вынул кинжал и снова крикнул:

— Признайся!

Ле Гри плотно прижатый к земле безжалостным рыцарем крикнул в ответ как можно громче чтобы его слышали все, кто был на поле:

— Именем Бога и под страхом проклятия моей души я невиновен в преступлении!

— Тогда будь проклят! — вскричал Карруж.

С этим словами он приставил острие кинжала к горлу оруженосца и, собрав все оставшиеся силы, вогнал острое тонкое лезвие в белую плоть, утопив кинжал в горле врага по самую рукоятку. Тело оруженосца пронзила судорога, из раны хлынула кровь. Ле Гри часто заморгал, а горло издало булькающие звуки. Он еще раз содрогнулся под рыцарем, после чего обмяк и замер.

Карруж сидел верхом на враге еще минуту или две, пока не убедился, что Ле Гри мертв. Затем он медленно поднялся. Его кинжал остался торчать в распластанном на залитом кровью песке бездыханном теле.

Ослабевший от утомительной схватки и потери крови Карруж открыл забрало шлема и посмотрел на жену. Маргарита прильнула к перилам помоста вытирая слезы. Пока толпа все также молча наблюдала за ними, супруги обменялись долгим взглядом. Казалось, что он дарует им новые силы.

Карруж повернулся к королевской трибуне и поклонился королю. Он посмотрел по сторонам, разглядывая огромную толпу. Зрители, только что ставшие свидетелями кровавой сцены, застыли в оцепенении. Тогда рыцарь, охрипший от жажды и усталости, вскинул голову и прокричал так громко, как только мог:

— Я исполнил свой долг?!

Десять тысяч зрителей, обязанные с начала поединка хранить молчание под страхом суровых наказаний, теперь ответили все как один:

— Да!

Рев ликующей толпы, признавшей победу рыцаря, вознесся над полем битвы и вылетел за стены монастыря, где до этого момента стояла мертвая тишина. В окрестностях монастыря Сен-Мартен и на соседних улицах города люди, услышав восторженные крики зрителей на поле, на какое-то мгновение перестали заниматься своими делами. Они поняли, что знаменитый конфликт разрешен, но пока не знали, кто победил на дуэли.

Пока крики ликовавших зрителей эхом отзывались в каменных стенах старого монастыря, стражники открыли правые ворота, и Жан де Карруж, сильно прихрамывая, вышел с поля. У ворот к нему подбежал слуга, который быстро отстегнул набедренник доспехов и перевязал рану полоской чистой ткани. Затем рыцарь проследовал к королевской трибуне. Прежде чем снова обнять жену и отпраздновать свой триумф, ему следовало засвидетельствовать свое почтение королю, который к тому же председательствовал на дуэли в качестве судьи.

Публика снова стихла, пока победитель медленно прошел вокруг поля и остановился перед королевской трибуной. Король Карл, его дяди, придворные смотрели на ослабевшего, но победившего рыцаря, который стоял перед ними в пыльных и забрызганных кровью доспехах. По словам одного из очевидцев, трудная победа над более сильным и здоровым противником казалась «настоящим чудом».

Жан де Карруж упал на колени перед королем, «но король сделал знак ему подняться. Он вручил кошелек с тысячей франков и сделал членом своей палаты с пенсией в две сотни франков в год пожизненно». После этого король Карл приказал одному из своих личных лекарей сопроводить рыцаря домой и заняться его раной.