Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

— В колонну по одному! — скомандовал центурион. — Быстрым шагом марш!

Маленькая колонна потекла по тропе, центурион, постоянно оглядываясь, шагал рядом. Метательные копья нанесли бриттам ущерб, и потому они сделались осторожнее, однако через минуту-другую за спинами римлян опять послышался стук копыт. Что-то негромко чмокнуло, и один из легионеров ахнул от боли: из спины его торчало древко стрелы. Пытаясь набрать воздуху в легкие, солдат упал на колени, потом повалился ничком.

— Бегом!

Звякая снаряжением, легионеры перешли на трусцу, а из тумана вылетали все новые и новые стрелы. Враг стрелял наугад, однако стрелы шли густо, и отступающая колонна беспрерывно редела, один за другим римляне падали на тропу. Раненые, неспособные бежать дальше, угрюмо обнажали мечи. На возвышенность, где болото уступало место песку и гальке, вскарабкалось лишь пятеро человек. Слабый звук морского прибоя показался им музыкой, легкий сентябрьский ветерок развеял туман, и в сердцах отступающих всколыхнулась надежда, ибо до покачивающейся на волнах лодки оставалось каких-то двести шагов. Чуть дальше в море чернела трирема, а остальные корабли римского флота уже превратились в темные пятнышки, скрывающиеся за чертой горизонта.

— Поторопись! — крикнул центурион, бросая свой щит и меч. — Скорее, ребята! Нас ждут!

Мелкий галечник брызгами разлетался под ногами бегущих, позади в очередной раз взревел рог. Бритты тоже увидели море и горячили коней, чтобы не дать беглецам уйти. Стиснув зубы, центурион несся вниз по пологому склону. Шум погони все нарастал, но он не смел оглянуться, ибо малейшее промедление могло стать для него роковым. На корме лодки виднелась фигура, стоящая совершенно недвижно. Это был генерал, ветер рвал с него алый плащ. Еще пятьдесят скачков — и за спиной отчаянно вскрикнули. Копье бритта нашло свою цель.

Подгоняемый страхом, центурион огромными прыжками пересек полосу песка, пробежал с плеском по мелководью и ринулся к лодке. Он ухватился за борт, сильные руки выдернули его из воды. Миг спустя на него плюхнулся еще кто-то, шумно и часто дыша. Особо рьяные преследователи тоже было сунулись в воду, но могучие телохранители полководца подняли копья, а гребцы взялись за весла, и лодка двинулась к поджидавшей триреме.

— Тебе удалось утопить повозку? — с беспокойством спросил генерал.

— Д-да, удалось, — тяжело всхрапывая, выдохнул центурион и погладил свисавший с плеча планшет. — Здесь план. Правда, сделанный наспех, но все-таки план.

— Отлично, центурион. Передай его мне.

Передавая планшет, центурион огляделся и понял, что из всего отряда спаслись лишь двое — раненный в руку солдат и он сам. На удалявшемся берегу конные варвары окружали легионера, не успевшего броситься на свой меч. При мысли о том, какие муки ожидают несчастного, центурион поежился. Нет, этим дикарям нельзя даваться живым.

В лодке воцарилось молчание, оно было мрачным. Наконец завернутый в алый плащ полководец сказал:

— Мы вернемся, ребята. Мы вернемся, и, когда это случится, тем, кто поднял оружие против Рима, придется горько о том пожалеть. Я, Гай Юлий Цезарь, говорю вам, что так все и будет. Клянусь прахом отца.

Охранник открыл дверь, впустив в уборную порыв ледяного ветра.

— Приближается повозка.

— Закрой эту треклятую дверь. Что еще?

— С ней люди.

— Солдаты?

— Вряд ли. — Легионер поморщился. — Если только не произошло изменений в строевом уложении.

Дежурный центурион вскинулся.

— Легионер? Разве я разрешил тебе высказывать свое мнение?

— Никак нет, командир! — Солдат вытянулся в струну.

«Так его, — подумал Люций Корнелий Макрон, еще месяц назад бывший всего лишь помощником центуриона. — От этих новых начальничков, только вчера блевавших рядом с тобой после попойки, не знаешь, чего и ждать».

— Каковы будут приказы?

— Приказы? — Макрон на момент призадумался. — Ладно, потом. Я сейчас приду. А ты возвращайся к воротам.

— Есть.

Караульный повернулся и покинул уборную, невольно ежась под хмурыми взглядами полудюжины центурионов. Согласно неписаному правилу, никто из них не разрешал своим людям беспокоить себя в отхожем месте, а потому, подтеревшись губкой и подпоясавшись, Макрон точно так же, как и его подчиненный, проходя мимо них, виновато потупил глаза.