Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

Четыре ДЕКУРИОНА командовали приданными легиону кавалерийскими эскадронами и могли рассчитывать получить под начало более крупный вспомогательный кавалерийский отряд.

Каждому центуриону помогал ОПТИОН, являвшийся его заместителем и первым кандидатом на должность командира центурии, когда она (что случалось часто) становилась вакантной.

Рядовым ЛЕГИОНЕРАМ предписывалось нести службу в течение двадцати пяти лет. Первоначально правом поступать в легионы обладали лишь римские граждане, однако по мере расширения державы и увеличения численности армии легионерами все чаще становились представители коренного населения провинций империи.

Воины ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ КОГОРТ имели формально более низкий статус, чем легионеры. Эти подразделения набирали из населения провинций, они обеспечивали армию кавалерией и легкой пехотой. Все воины, не имевшие римского гражданства, получали таковое по истечении двадцатипятилетнего срока службы.

От редакции . «Орел-завоеватель» — это не только повествование о событиях, происходивших в Римской империи и Британии в I веке нашей эры, это прежде всего роман о войне. О войне, которая со стороны римлян ведется не народным ополчением, а профессиональными солдатами-легионерами. Они служили 25 лет и зачастую были более преданными своему командиру, чем отечеству. Империя расширяла свои территории, ей нужна была непобедимая армия.

Солдатский быт был примитивен, нравы грубы, а дисциплина сурова. Многие нарушения карались смертью. Грубость начальников по отношению к подчиненным считалась нормой. Зато когда победившее войско удостаивалось триумфа, солдаты отводили душу, распевая непристойные куплеты о своих командирах.

Саймон Скэрроу описывает солдатские нравы Древнего Рима современным «приземленным» языком, что может показаться некоторым читателям необычным, зато позволяет провести параллели с современной армией. Безусловно, эксперимент, но эксперимент во многом удачный.

— Я бы, пожалуй, на того долговязого ставить не стал, — пробормотал центурион Макрон.

— А почему, командир?

— Да ты только глянь на него, Катон. Кожа да кости! Долго ему против того малого не продержаться. — Макрон кивком указал на другую сторону наспех устроенной арены, где коренастому пленнику вручали щит и меч.

Будучи гладиатором поневоле, коренастый британец неохотно принял непривычное оружие и оглядел своего противника. Катон же присмотрелся к рослому, но худощавому бритту, почти обнаженному, если не считать прикрывавшей чресла набедренной повязки. Легионер, исполнявший обязанности распорядителя боев, бросил ему длинный трезубец. Бритт поймал древко на лету, взвесил в руке и перехватил для лучшего баланса, что выдавало в нем сноровистого и знакомого с этим родом оружия человека.

— Ставлю на долговязого, — заявил Катон.

Макрон развернулся:

— Ты что, спятил? На эту тощую жердину? Да ты вглядись повнимательней!

— Уже поглядел, командир. И готов подкрепить свое решение ставкой.

— Решение?

Центурион поднял брови.

Катон вступил в легион всего-то прошлой зимой, будучи зеленым юнцом, выросшим в Риме, в покоях императорского дворца. А нынче, смотри-ка, уже принимает «решения», как заправский вояка.

— Ну, как знаешь, дело твое.

Макрон покачал головой и устроился поудобнее, ожидая начала схватки, которая завершала игры, устроенные легатом Веспасианом на лесной прогалине посреди походного лагеря Второго легиона. Завтра легиону и сопровождавшим его вспомогательным подразделениям предстояло снова выступить в поход, поскольку полководец Плавт твердо вознамерился захватить Камулодунум до наступления осенней распутицы. Если падет вражеская столица, союз британских племен во главе с Каратаком из катувеллаунов неминуемо распадется.

Для дерзкой высадки на туманные острова, лежащие за проливом северней Галлии, император Клавдий смог выделить всего сорок тысяч человек, и каждый римлянин прекрасно понимал, что бритты значительно превосходят числом силы вторжения. Однако островитяне были разрознены, и римляне резонно полагали, что, ударив в самый центр оплота британского сопротивления и тем самым в зародыше развалив складывающуюся коалицию, они не позволят врагам использовать численное преимущество и, стало быть, обеспечат себе победу. Поэтому легионеры, хотя рвались вперед, утомленные маршем, радовались и короткому отдыху, и возможности развлечься схватками на арене.