Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

В комнате воцарилась тишина. И не только в комнате, а и за ее стенами, окнами… во всем огромном городе. Нигде никто не стрелял.

Когда я вышел от Дюси Чонтоша, уже совсем стемнело. Сизая мгла опустилась на город, и в прохладе осеннего вечера светились шарообразные фонари, окруженные тусклым венцом, как у луны.

Я охотно прибавил бы газу, чтобы «шкода» помчалась быстрее, но на мосту Маргит стояли вереницы машин, до отказа переполненные автобусы. Лишь трамваи с облепившими их людьми, висевшими на подножках гроздьями, двигались дальше. Возможно, впереди что-то стряслось? А может, просто застопорилось движение, как это часто бывает в часы пик. Есть даже такой термин: транспортная пробка. Ох уж эти идиотские правила уличного движения… пора бы что-то предпринять с ними! Движение транспорта до такой степени зарегулировали, что скоро станет невозможным всякое движение. Правда, за последние годы возросло и количество автомашин. Но что бы творилось, если бы их было столько, сколько в Париже? Наши регулировщики движения все мудрят: разрисовали проезжую часть улиц полосами, стрелами, линиями перехода, а не додумались до того, что зарегулированный порядок при определенных обстоятельствах сам порождает беспорядок.

Того и гляди опоздаю. А ведь Марта, не в пример другим женщинам, за целую четверть часа до того, как надо выходить из дому, уже соберется и в полной готовности, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, будет торопить. Черт меня дернул подняться к Дюси. Какая нелепая ссора… Правда, вздорить нам и раньше случалось, но на этот раз размолвка далеко не обычная. Когда я уходил, он ответил на мое «прощай» как-то по-особенному, и именно то, как он простился со мной, дало мне почувствовать, что между нами произошло что-то непоправимое. Но ведь я непременно должен был ему как-то сказать… Или все-таки лучше было промолчать? Бывают же обстоятельства, когда искренность перестает быть моральной категорией, а становится гранью, отделяющей человечность от бесчеловечности. Создалось ли на этот раз именно такое положение?

Я нервничаю, рискую совершить запрещенный обгон и чуть было не врезаюсь в такси. Шофер, пожилой мужчина с усищами, — ему бы не за рулем сидеть, а на передке крестьянской телеги — кроет меня на чем свет стоит.

— Куда лезешь, дурень, это тебе не твоя краля! Небось к ней так торопишься? Жми на тормоза, а не на буфера!

Тьфу, ну и прорвало его! Тут уже не с возницей, а с кем-нибудь похлеще надо сравнивать! Но я не огрызаюсь. Такова уж одна из этических норм автомобилистов: раз не прав — помалкивай. Я ему примирительно улыбаюсь, а он кроет почем зря, подбирая самые что ни на есть отборные выражения. А это уже чересчур. На такой случай тоже есть неписаное правило: крой, да знай меру.

Подъезжаю к улице Бимбо — я всегда езжу здесь. По бывшей улице Зарда (не помню ее новое название) было бы ближе, но надо взбираться на холм, а я предпочитаю поберечь машину. Здесь и то мотор захлебывается, стучит. Не забыть бы завтра подлить масла. Окна вилл, похожие на прямоугольные светящиеся бумажные змеи, словно повисли в темноте. В чьем-то саду полыхает костер. Языки пламени поднимаются ввысь. Это сжигают сорняк, опавшую листву. Прогорклый дым костра просачивается в машину, как бы дополняя и усугубляя мою душевную горечь. В такую же осеннюю пору в Триполисе мы, ребята, тоже раскладывали огромные костры. С песчаных холмов, из оврагов, карьеров натаскивали высохшие колючие кустики перекати-поля, дурнишника. Потрясая томагавками, мы с гиканьем кружились вокруг пылающего костра в воинственном танце, затем разбредались по своим вигвамам на зимний отдых. В ту пору я еще ничего не знал о Розовом холме, о том, что и там неплохо живут люди.

Словно явившись из дыма, вдруг перед моим взором проплыл образ доктора Илоны Лехел… Где она живет? Вряд ли на Розовом холме. Или все-таки, может быть, здесь, за этим окном? Нет, пустое!..

Жму на педаль, даю полный газ.

Так и есть: Марта уже готова и ждет меня. Она нервничает.

— Торопил по телефону, чтобы мы были готовы, а сам опаздываешь.

— Задержался на киностудии. Завтра начнутся съемки, — бурчу я. И тут же, злясь на самого себя, добавляю: — Встретил Дюси. Зашел к нему. — И жду упрека: «Только время зря тратишь». Но на этот раз обошлось. Марта пытливо смотрит на меня и, должно быть заметив что-то необычное в выражении моего лица и в тоне голоса, мнется в нерешительности; она явно встревожена.