Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

Далеко за полночь гости стали расходиться. Пишта вышел на улицу вместе с Розкой. Они оказались впереди всей остальной компании. Розкина мать и другие женщины в сопровождении мужчин держались в нескольких шагах от них. Только что выпавший снежок бодряще похрустывал под ногами. Шли медленно, никто домой не торопился.

— А как поживает твой Янчи Бакош? — спросил Пишта лишь для того, чтобы начать разговор.

— Тебе-то на что Янчи Бакош?

— Да просто так…

— А коли просто так, сначала ответь: верно ли, что ты якшался с бетярами Шандора Рожи?

— А тебе-то на что бетяры?

— Да просто так…

Они оба засмеялись, так и не ответив друг другу. Больше об этом они не заговаривали, ибо чутье им подсказало, что лучше этого не касаться.

Проводив девушку, Пишта устало побрел домой. В ушах у него все еще звенела свадебная песня. Вдруг он поймал себя на том, что тихонько ее напевает. На минуту Пишта закрыл глаза. Он и с закрытыми глазами дойдет до дому, не собьется с дороги. Вот тут, перед домом Сенди, палисадник, а тут, кажется, сколько он помнит себя, всегда была яма, лет десять, если не все двадцать, но никому и в голову не приходило засыпать ее землей. А это уже изгородь у дома Дьёрки. Она больше других выступает на улицу, и, чтобы ее обойти, надо повернуть вот в этом месте. Семья Дьёрки до того жадна, что не постеснялась отхватить себе часть проезжей дороги. На какое-то мгновение перед мысленным взором Пишты промелькнул образ Вероники. Эх, как бы долго ни тянулись те пять лет, но разве можно забыть все эти рытвины-ухабы да стежки-дорожки в родимом краю?

На полях и степных пастбищах, что тянулись по обе стороны от большака, местами уже обнажалась из-под снега голая земля. Вардаи зябко кутался в шубу и ногами подгибал под себя полость, чтоб теплей было. Взгляд его остановился на оголенном участке поля. В ямках от копыт и в выбоинах тускло поблескивали замерзшие, подернутые ледяной корочкой лужи, словно мутные бельма. Экипаж изрядно встряхивало на мерзлой ухабистой дороге.

Уже давно осталась позади Дорожма, и перед Вардаи замаячила слободская колокольня Сегеда. Постепенно вырисовывались контуры остроконечной городской ратуши и других высоких строений, а вскоре вдалеке показались белые пятна домов городской окраины. Наконец-то! Никогда еще дорога в Сегед не казалась Вардаи такой длинной и утомительной, словно злой волшебник ее растянул по меньшей мере вдвое. Правда, ему никогда не приходило в голову отправиться в путь по такой скверной дороге. Он старался ездить в город либо на санях, либо после окончания весенней распутицы ждал, когда подводы и колымаги проторят удобную для езды, хотя и очень пыльную колею. А вообще-то он предпочитал не выезжать за пределы своей усадьбы, особенно в последние годы, потому что стоило ему распорядиться насчет экипажа, чтобы пораньше отправиться в Сегед, как непременно что-нибудь случалось.

Вардаи не раз бывал в этом городе, но в сложном лабиринте его улиц и переулков ориентировался плохо. Рассказывали, будто замысловатый лабиринт здешних улиц был так хитроумно задуман еще в стародавние времена, чтобы расквартированная в городе чужеземная армия — турецкие янычары или императорские наемники — заплутались в незнакомом месте и с ними легче можно было расправиться. Увы, в этом хаотичном переплетении улиц нередко путались и коренные жители Венгерской равнины, не исключая и самих жителей Сегеда… Иной раз, пробродив полдня по городу, путник кидался к прохожим с мольбою помочь ему выбраться на окраину.

Обычно Вардаи подкатывал прямо к площади перед ратушей и, подозвав какого-нибудь слонявшегося без дела гайдука, наводил у него все нужные справки. Поступив и на сей раз точно так же, он быстро отыскал дом, где проживала его дочь Жужа с семейством. Не стоит говорить о том, что в Пеште они наверняка жили бы в более благоустроенном доме. А этот домишко совсем обветшал, штукатурка обсыпалась; окна первого этажа находились почти на уровне панели, а в окна второго ничего не стоило постучать рослому человеку. «Ну ничего! — подумал Вардаи. — Авось со временем освоятся с городом и найдут себе более подходящее жилье».

Вардаи поднялся на второй этаж и постучал. Дверь отворила сама Жужа. Увидев отца, она несколько мгновений растерянно стояла, словно не веря своим глазам. Затем бросилась ему на грудь.

— Отец… отец… — только и могла выговорить она сквозь слезы.

— Ну, полно, полно, перестань, доченька… Успокойся… — бормотал растроганный Вардаи, а у самого на глаза навернулись слезы.