Вольфганг Акунов - Сказание о наших готских предках

Первоначально испанский эмир назначался африканским наместником «общеарабского» халифа, а тот, в свою очередь, подчинялся непосредственно халифу. В этническом отношении мусульмане Иберии подразделялись на арабов, живших в городах, берберов, живших в сельской местности, и сирийцев, преобладавших в войсках (размещенных в казармах). Эти мусульманские народы боролись между собой за власть над страною Аль Андалус. В 750 г. правившая Арабским халифатом династия Омейядов-Умайядов была свергнута и почти полностью истреблена новой династией — Аббасидами (перенесшими столицу халифата из сирийского Дамаска в месопотамский Багдад). Абд ар-Рахман, один из уцелевших Омейядов, совершил побег в Египет, а затем — в Магриб (Северную Африку). Но его попытки закрепиться на египетских и африканских землях оказались безуспешными. В конце 755 г. Абд ар-Рахман высадился в Испании, захватил Кордову и провозгласил себя эмиром. Некоторое время он формально признавал власть Аббасидов над Испанией, в качестве их наместника. Но после обострившегося конфликта с ними в 785 г. упоминание Аббасидов в пятничных проповедях в мечетях было запрещено по всей умайядской Испании. Большую часть своего правления Абд ар-Рахман I провел в борьбе с испанскими христианами. Однако подлинным создателем независимого Кордовского эмирата стал его преемник Абд ар-Рахман II, начавший ускоренную исламизацию населения Пиренейского полуострова, значительно уменьшив число христиан на мусульманских землях. Между тем, борьба за власть над Испанией между арабами и берберами не прекратились и после создания независимого Кордовского эмирата. Что давало дополнительные шансы иберийским христианам.

Сын Альфонса I — Фруэла I Жестокий (годы правления: 757–768), вследствие межмусульманских распрей, смог, наконец, спуститься с гор и основать город Овьедо, ставший истинным средоточием новой испанской державы на готской основе.

В первые десять лет своего правления он одержал много побед над маврами и был милостив и великодушен, но затем, склонившись к тирании, стал ненавистен своим подданным, и за то, что незаконно лишил жизни своего брата Вимерана, любимого народом, был свергнут и убит в 768 г.

В Овьедо (в местном произношении: Овьеддо), давно забывшем, кажется, о жестокости своего вестготского основателя, сохранились архитектурные памятники той поры, прежде всего — церкви Сан Хулиан до лос Прадос (или, в местном произношении — «Сантульяно»), Сан Мигель де Лильо (по нашему, храм святого Михаила Архангела — бывшая часовня царского дворца) и Санта Мария де Наранко (перестроенный царский дворец, о чем свидетельствуют лестницы и внутреннее помещение, похожее скорее на палаты древнего германского царя, чем на неф христианского святилища). Наглядно свидетельствующие о свершившемся, наконец, слиянии властного германского мышления с великой христианской идеей Реконкисты, о готском прошлом испанского народа. Альфонс I, вне всякого сомнения, ощущал себя всецело готом и постоянно это подчеркивал.

Но и в округе — в долинах, тянущихся к Пикос де Эуропа, да и ниже, у моря, сохранилась россыпь церковок, арочек, крипточек, часовенок — зримые свидетельства начавшегося великого движения. Поначалу это было лишь самоутверждение, непрерывные попытки вырваться из арабских тисков, затем — изумленное, постепенное пробуждение от тяжелого сна, от ночного кошмара. Восстания, начавшие вспыхивать на юге против власти могущественных завоевателей, перешедших от прежней политики религиозной терпимости к насильственной исламизации своих христианских подданных, позволили северянам продвинуться до реки Дуэро. Постепенная утрата арабами бдительности, самовлюбленность изнежившихся мавров, их утонченное искусство и сладкая жизнь позволили суровым христианским воинам Астурии и Леона все чаще переходить от обороны к наступлению.

С вполне понятным нетерпением испанские историки ищут в этих темных столетиях — VIII, IX и X — истоки не только свойств испанского национального характера, которым Испания была обязана своим величием, но и характерных черт христианских испанских государей эпохи Реконкисты. При этом они — за небольшим исключением — не желают ничего слышать о, вне всякого сомнения, лежащих в их основе вестготских истоках и традициях. Как, впрочем, и об удивительной стойкости и способности к сопротивлению баскского племени. Породившего Наварру и «гуманиста с мечом в руке» — Генриха IV, Великого Беарнца, основателя династии Бурбонов — одной из знаменитейших в Европе Средневековья и Нового Времени. Тем не менее, именно, здесь, на Севере, на орошаемом дождями кантабрском побережье, с его промышленными городами и шахтами, можно, при желании, убедиться в том, что мощь свевско-готско-баскского наследия не была исчерпана в ходе Реконкисты (в отличие от мощи наследия кастильского). Его непокорные, своенравные потомки — Каталония, Астурия, Леон и Страна басков (Эускади) — всем новомодным «автономистским» поползновениям вопреки — залог будущего Испании, вечно прекрасной и единой в своем многообразии.