Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– А ты уверена, что они спят? – шепотом спросил Макрон.

Боадика бросила взгляд на низкое ложе, где под грудой мехов посапывали хозяева дома, и кивнула:

– Хорошо, тогда пусть Празутаг говорит.

Чуть ранее икенский воин бесстрастно попросил Боадику уведомить римлян, что он хотел бы им что-то сказать. Но тут хозяин дома выкатил бочонок эля и настоял на опустошении оного, в связи с чем было произнесено множество тостов, прежде чем Веллокат в счастливом подпитии, шатаясь, отправился к своей уже видящей третий сон половине, свалился возле нее в постель и уснул. Сейчас он ритмично похрапывал, производя впечатление человека, которого ничто не способно поднять до утра. Под аккомпанемент сонных всхлипов и заливистого посвистывания, доносившихся из темноты за пределами освещенного угасающим очагом пятачка, Празутаг тихо и с необычной для него серьезностью в голосе обратился к центуриону и оптиону. При этом он внимательно смотрел на переводившую его слова Боадику, словно желая удостовериться, что она верно передает их смысл.

– Мой кузен говорит: как только мы переправимся за реку, нам следует сделаться совсем незаметными. Возможно, сегодня в последний раз мы ночуем в тепле. На том берегу мы не станем разводить огонь по ночам, ибо пламя может нас выдать. Также мы должны будем всячески избегать любого соприкосновения с дуротригами. Наши поиски, если они не дадут результатов, продлятся дней двадцать, пока не пройдет назначенный друидами срок. Празутаг говорит, что если мы до той поры ничего не найдем, то повернем обратно. Оставаться дольше будет слишком опасно, особенно имея в виду, что ваш легион намерен предпринять карательный рейд. Как только первый легионер ступит на территорию дуротригов, не только с римлянами, но и со всеми обнаруженными там инородцами начнут обходиться как с вражескими лазутчиками.

– Тут не торги, – возразил спокойно Макрон. – У нас приказ, и он гласит: найти близких командующего, живых или мертвых.

– Празутаг говорит – да, но лишь до срока.

– Празутаг будет выполнять приказ, как и все мы.

– Говори за себя, Макрон, – поморщилась Боадика. – Если Празутаг решит вернуться, вернусь с ним и я, а ты действуй как хочешь. Мы не подряжались на самоубийство.

– Мы? – сердито вскинулся Макрон. – Что это за «мы», Боадика? В совсем недавние времена этими «мы» были лишь ты да я, а этот тип являлся не больше чем тупоумным родственничком, порывавшимся неизвестно на каком основании корчить из себя твоего папашу. Что с тех пор изменилось?

– Все! – отрезала Боадика. – Что было, то минуло, и прошлое не должно марать будущее.

– Марать? – Макрон поднял бровь. – Марать? Это я тебя, что ли, мараю? Или кто?

– Да пошел ты! Все вы, вот кто!

Празутаг шикнул, мотнув головой в сторону ложа хозяев, и помахал воздетым вверх пальцем, веля спорщикам вести себя тише. После чего, понизив голос, он что-то сказал Боадике. Та перевела:

– Празутаг говорит, что путь, по которому мы с ним пойдем, ведет вглубь страны дуротригов. Там мы найдем большие деревни и поселения, такие, в которых только и можно прятать столь ценных заложников, как семья римского генерала.

– А что будет, если нас вдруг поймают? – внезапно поинтересовался Катон.

– Если нас, как ты говоришь, «вдруг поймают» и передадут друидам, то вас обоих и меня сожгут заживо. Ну а кузена ждет куда худшая смерть.

– Худшая? – Макрон фыркнул. – Что может быть хуже?

– Он говорит, что с него сдерут заживо кожу, а плоть, кусок за куском, станут скармливать охотничьим псам у него на глазах. Так будет продолжаться, пока в нем теплится жизнь, а потом его кожу и голову прибьют к одному из дубов, окружающих жертвенную поляну, в напоминание друидам всех рангов о том, что бывает со жрецами, предавшими братство.

– Ох, ничего себе!

Повисло томительное молчание, потом Празутаг ворчливо посоветовал всем идти спать. Завтра они окажутся на вражьей земле, там-то им и понадобится вся их смекалка.

– Да, но у меня есть вопрос, – тихо сказал Катон.

Празутаг встал и покачал головой:

– Нет! Сейчас спать!

– Это успеется, – не сдавался Катон, и, раздраженно выпустив воздух, Празутаг снова сел.

– Какие соображения убеждают нас в том, что здешний хозяин заслуживает доверия? – шепотом спросил оптион.

Празутаг что-то проворчал и нетерпеливо кивнул Боадике.

– Он говорит, что знал Веллоката мальчишкой.

– О, это обнадеживает, – хмыкнул Макрон.

– Но я все же не понимаю, как может этот Веллокат спокойно жить здесь, под самым носом у дуротригов, и не бояться их опустошающих пограничные земли набегов, – упорствовал юноша. – Ведь они разорили великое множество подвластных Верике поселений, глубоко проникая в страну атребатов, а тут все равно тишь да гладь. Разве вам это не кажется странным?