Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– Ты дал слово Риму, – сказал Артакс. – Ты заключил с ним союз. Безусловно, государь, это имеет решающее значение.

– Нет, – покачал головой Тинкоммий. – Значение имеет только итог борьбы между Римом и Каратаком. Только из этого мы должны исходить.

– Мудрые слова, мой мальчик, – кивнул Верика. – Итак, кто же победит?

– Рим, – заявил Мендак. – Головой ручаюсь.

– Высокая ставка, – промолвил с язвительной улыбкой Тинкоммий. – И на первый взгляд оправданная. Но я бы сказал, что шансы – вещь зыбкая. То они есть, то вдруг нет.

– Неужели? – Мендак сложил на груди руки и ласково улыбнулся в ответ. – И на чем ты основываешь свое заключение? Может, на собственном богатом полководческом опыте, о котором мы почему-то не осведомлены? Будь добр, ответь. Нам просто не терпится выслушать твое мудрое мнение.

Тинкоммий, однако, иронию проигнорировал.

– Не надо быть мудрецом и великим военачальником, чтобы узреть очевидное. Разве римляне стали бы вооружать и обучать наши когорты, не столкнись они с отчаянной нехваткой солдат? А их линии снабжения сейчас уязвимы как никогда. Они чересчур растянуты, что позволяет Каратаку действовать у легионов в тылу и почти безнаказанно захватывать их обозы.

– Ты же вроде как сам участвовал в разгроме налетчиков день-два назад?

– Да, один отряд мы разбили. А сколько осталось? Сколько еще людей может послать Каратак? Налеты все учащаются. Спору нет, в открытом бою с легионами тягаться трудно, но они сильны лишь тогда, когда хорошо обеспечены. Если лишить их провианта и снаряжения, командующему Плавту волей-неволей придется сворачивать свои силы и отступать к побережью. Истощенные, уязвляемые на каждом шагу беспрерывными наскоками, римляне истекут кровью.

– Раз уж так очевидно, что римляне проиграют, зачем же сражаться на их стороне? – рассмеялся Мендак.

– Они наши союзники, – просто объяснил Тинкоммий. – Как сказал Артакс, наш царь заключил с ними договор и должен его соблюдать. Если, конечно, он уже не передумал…

Все украдкой глянули на царя, но тот устремил взгляд вверх, что-то разглядывая под потолком, где темнели стропила. Он как будто не слышал последней реплики, и в помещении воцарилось тревожное молчание: знатные бритты, дожидаясь ответа, позволяли себе лишь слегка ерзать на месте или тихонько откашливаться. В конце концов Верика просто сменил тему:

– Есть кое-что еще, что нам нужно обсудить. Какое бы решение я ни принял в отношении наших договоренностей с Римом, мы должны подумать о том, как воспримут его другие знатные атребаты, да и весь наш народ.

– Твои подданные исполнят все, что ты им повелишь, государь, – заявил Мендак. – Они поклялись тебе в этом.

На морщинистом лице Верики изобразилось изумление.

– Насколько мне помнится, желание исполнять мои повеления возникло у тебя не так давно, а?

Мендак покраснел от смущения и едва справился с гневом.

– Может, и так, но теперь я говорю как самый преданный твой слуга, государь. Даю тебе в том мое слово.

– О, это успокаивает, – пробормотал Артакс.

– Хорошо, – кивнул Верика. – Но при всем почтении к твоему слову, Мендак, мне ведомо, что многие из самых верных наших приверженцев смутно представляют себе суть и причины нашего союза с Римом, не говоря уж о простых наших подданных, заполняющих улицы Каллевы. Я стар, но не глуп. Я знаю, о чем шепчутся люди. Знаю, что есть родовитые атребаты, которые хотят свергнуть меня. Было бы странно, если бы их у нас не было, и я боюсь, что попытки осуществить эти замыслы вот-вот состоятся. Кто скажет, сколько наших воинов примкнет к этим заговорщикам? И обезопасит ли мое положение договор с Каратаком? Я лично в том сомневаюсь.

Мендак хотел было что-то сказать, но здравый смысл взял в нем верх над льстивостью. Он закрыл рот с максимальным достоинством, какое только сумел в себе наскрести, выпутываясь из досадной неловкости, и пожал плечами.

– Я думаю, благородные вожди, – продолжил царь, – беседа с вами для меня прояснила, какого именно направления мне следует придерживаться в дальнейшем. Теперь сделалось очевидным, что, при всех прочих сложностях, интересам нашей страны лучше послужит сохранение связей с Римом. Значит, в настоящее время мы продолжим в полной мере поддерживать римского императора и его легионы.

– А как быть с теми людьми, которым этот союз не по нраву? – осведомился Тинкоммий.

– Пришло время показать, во что может им обойтись противодействие моей воле.