Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– В тыл! – прошептал Катон по-кельтски.

Охотник кивнул, цокнул языком и свел лошадей ниже. В тихой лощине за спинами притаившихся соплеменников он отпустил их и оставил пастись. Похоже, магическое воздействие этого человека не рассеивалось и в его отсутствие: Бедриак вернулся к Катону и к оставленному штандарту, а лошади спокойно продолжали щипать придорожную сочную травку.

Теперь Катон уже явственно слышал, как за грядой громыхают колеса, а когда плеск воды возвестил о том, что враги переправляются через реку, он повернулся к своим атребатам и, приложив ладони ко рту, отдал негромкий приказ:

– Когорта! Встать!

Из высокой травы, прикрываясь овальными сомкнутыми щитами, молча поднялось без малого пять сотен воинов. Плеск воды со стороны реки доносился все громче, а вот колеса уже не стучали, чего, впрочем, Катон и ожидал. Скорее всего, колесницы остановились сразу за бродом, где было идеальное место для походного лагеря: рядом вода и гряда укрывает от постороннего взгляда.

– Обнажить мечи! Приготовиться к наступлению!

Катон обернулся к Бедриаку:

– Оставайся со всеми.

Охотник кивнул, и Катон пополз вверх к дороге, вытягивая шею, чтобы как следует рассмотреть, что делается у реки. Половина вражьей колонны все еще переправлялась, но колесничие уже распрягали лошадей, а остальные пересекшие поток воины толпились возле здоровенного малого с выбеленными косичками. Тот, видно, отдавал им распоряжения по обустройству стоянки. Озирая окрестности, вождь поднял глаза и вдруг замер – лучи заходящего солнца ярко высветили над грядой алый султан римского командирского шлема.

– Дерьмо!

Катон раздраженно хлопнул себя мечом по бедру. Таиться больше не было смысла: он поднялся во весь рост, а дуротриги тревожно загомонили. Те из них, что были в воде, спотыкались и столбенели, завидев на вершине холма залитую солнцем фигуру в сверкающих серебристых доспехах.

– Когорта! – проревел Катон. – Шагом марш!

Шесть атребатских центурий двинулись строевым шагом вверх по склону, притаптывая сапогами траву. Добравшись до гребня, они выступили из тени, образовав длинную линию, схожую с алой нитью, продетой в ушко золоченой иголки, роль каковой играл воздетый штандарт. Тем временем внизу, возле брода, быстро оправившийся от шока вожак дуротригов что-то громко кричал своим людям. Колесничие, только-только распрягшие лошадей, спешно опять приводили их в боевую готовность, замешкавшаяся на переправе пехота возобновила движение, воины, толпившиеся на том берегу, с беспокойством смотрели на холм.

Глянув за реку, Катон приметил движение у кромки леса: когорта Макрона скатилась по склону и начала развертываться поперек дороги, отрезая врагам путь к отступлению. Те, поглощенные наблюдением за шеренгами, наступавшими с фронта, поначалу этого не заметили, но потом раздались изумленные вопли, и все больше голов стало оборачиваться назад. Еще немного – и варвары поняли, что вся их толпа вместе с лошадьми и с громоздкими, теперь уже бесполезными колесницами зажата в клещи, и над скоплением обреченных людей пронесся стон ужаса и отчаяния.

Катон, приостановившись, подстроился к первой шеренге своей когорты, заняв место чуть впереди Бедриака. Теперь дуротриги находились не более чем в двадцати шагах от него – масса темных фигур, вырисовывавшихся на фоне поблескивавшей воды. Выставив щит перед собой, Катон поднял меч:

– Волки! В атаку!

Атребаты взревели, бегом устремились вперед и с громовым ударом сшиблись с плотной толпой сгрудившихся у реки дуротригов. Воздух тут же наполнился яростными криками, воплями боли и лязгом сталкивающихся клинков. Центурион вбил свой щит в стену человеческой плоти и ткнул мечом в щель между его темным краем и щитом соседа по строю. Клинок, наткнувшись на что-то твердое, стал пружинить, и Катон отдернул его обратно. Делая выпад, он слышал, как кто-то охнул, что подтвердила струя чужой крови, обагрившая ему руку и рукоять меча. Сосед справа с боевым кличем ударил врага ребром щита в лицо и тут же вонзил ошеломленному противнику меч в горло. Катон ощутил прилив гордости: упорные тренировки не прошли даром, его кельты сражались как римляне.

Катон снова нанес удар, почувствовал, что клинок отбивают, и надавил на него всем весом, сознавая, что атребаты теснят неприятеля по всему фронту. Важней всего сейчас было не потерять инерцию наступления. Не останавливаться! Атаковать – и враг будет разгромлен!