Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– С дороги, сынок! – вскричал, устремляясь вперед, Веспасиан.

Он ухватился за веревочные постромки и присоединился к команде, ритмично раскачивавшей таран.

Окованный наконечник колоды с оглушительным треском врезался в толстые доски, и те пусть совсем неприметно для глаза, но все-таки подались.

– Бей сильнее, ребята! – заорал Веспасиан. – Мы не поденщики, чтобы век тут торчать!

Теперь дуротриги не упускали легата из виду. Они с громогласными боевыми кличами ужесточили обстрел, целясь прежде всего в Веспасиана и в находившегося рядом с ним знаменосца, вздымавшего золотого орла. Первая когорта откликнулась на это оглушительным ревом. Солдат, раскачивавших таран, попытались прикрыть: в сторону защитников крепости полетели метательные копья и камни, правда вскоре этот град прекратился. Римляне окончательно истощили свой боезапас.

Возле тарана упал еще один воин. На сей раз старший центурион отбросил щит и занял место погибшего. Последовал новый удар. Брус над воротами перекосило, полетела щепа. Некоторые доски выскочили из пазов, между створами образовалась щель, сквозь которую были видны лица бриттов. Но наметанный взгляд Веспасиана углядел в этой щели запорный брус, удерживавший ворота на месте.

– Туда! – Он указал рукой. – Цельте туда.

Легионеры развернули таран и снова раскачали его. Проем сделался шире – запорный брус пошатывался в своих гнездах.

– Еще сильнее! – надсадно выкрикнул Веспасиан. – Бей со всей мочи!

После каждого удара летели щепки, раз за разом щель ширилась, и наконец запорный брус треснул. В тот же миг ворота распахнулись.

– Таран назад!

Легионеры попятились и положили колоду на землю. Кто-то подал Веспасиану щит. Он надел его на левую руку, а правой обнажил меч и, высоко вскинув его над головой, набрал в легкие воздуха, готовый вести людей на прорыв.

– Знаменосец!

– Я здесь, командир.

– Держись рядом, парень.

– Есть, командир.

– Первая когорта! – прогремел голос легата. – Слушай мою команду! В атаку – шагом марш!

С дружным ревом, исторгнутым из сотен глоток, прикрытый щитами сомкнутый римский строй вломился в ворота и потеснил толпившихся за ними бриттов. Сам Веспасиан, шагавший в первой шеренге когорты, действовал как заведенный: чуть отводил щит, потом с быстрым выпадом вонзал меч в неприятеля, затем резко выдергивал обагренный клинок и прикрывался щитом, прежде чем снова ударить. Вокруг гремели боевые кличи, крики ярости и гнева смешивались с воплями раненых и хрипами умирающих. Упавшие на землю, но еще живые бойцы пытались заползти под щиты, чтобы их не затоптали.

Поначалу, сойдясь в схватке, как римляне, так и варвары замерли словно вкопанные на месте, не уступая ни пяди пространства врагу. Но постепенно люди начали падать, и дуротриги стали медленно пятиться перед сплошной стеной римских щитов. Земля под сапогами Веспасиана превратилась в сплошное месиво из жидкой глины и крови, так что теперь пуще всего он боялся поскользнуться или сбиться с ноги. Первая когорта наступала, прорубая себе путь сквозь ряды бриттов. На первых порах варвары, воодушевляемые замешавшимися в их массу друидами, сражались с безумной отвагой. Однако их тактика никуда не годилась: длинные мечи с копьями требовали раздолья, а в плотной людской толпе они были почти бесполезны. В отчаянии некоторые дикари бросали свое основное оружие наземь, затем выхватывали кинжалы и пытались руками раздвинуть стену римских щитов, чтобы поразить хоть кого-нибудь из укрывавшихся за ними легионеров. Однако лишь немногие бритты щеголяли в доспехах. Их незащищенные голые торсы становились легкой добычей римских коротких клинков.

Дуротриги медленно отходили, их строй распадался. Их воины то поодиночке, то по двое потекли в тыл, бросая боязливые взгляды на неотвратимо приближавшегося золотого орла. Друиды, стоявшие позади и наблюдавшие за ходом схватки, со злобным презрением в голосе и во взглядах пытались убедить своих не слишком отважных союзников развернуться и с новой яростью кинуться на врага. Однако в очень скором времени ужас перед беспощадной римской военной машиной охватил слишком многих. Бегство стало повальным, и никто уже ничего не мог с этим поделать. Мощные укрепления, на которые дуротриги возлагали столько надежд, не оправдали себя, так же как и заверения жрецов в том, что сам Круак защитит Мэй-Дун и сокрушит дерзких римлян. Все было кончено, и друиды понимали это не хуже прочих.