Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Двадцать пять лет!

Двадцать пять лет она не ходила по этим улицам, не смотрела на барселонцев, не вдыхала запахи Графского города. Была ли еще открыта «Пиа Альмойна»? Этим утром их не покормили в замке, и ее желудок то и дело напоминал об этом.

Аледис вернулась по той же дороге к собору, находившемуся рядом с епископским дворцом. У нее снова потекли слюнки, когда она приблизилась к очереди попрошаек, толпившихся у ворот «Пиа Альмойна». Сколько раз в своем детстве она проходила здесь, испытывая жалость к голодающим, которые вынуждены были стоять на виду у всех в ожидании подачек?

Аледис пристроилась рядом с нищими и наклонила голову, чтобы волосы закрыли ей лицо. Она медленно переставляла ноги, двигаясь вместе с очередью, которая вела ее к долгожданной еде. Спрятав лицо еще тщательнее, женщина протянула руку послушнику, раздававшему пищу.

Почему она должна просить милостыню? У нее был хороший дом, и ей удалось накопить достаточно денег, чтобы жить в свое удовольствие всю оставшуюся жизнь. Мужчины продолжали интересоваться ею, и вот… черствый хлеб из фасоли, дешевое вино и миска супа.

Она съела все до последней крошки. Съела с таким же удовольствием, с каким это делали люди вокруг нее.

Когда Аледис подняла от миски глаза, она увидела рядом с собой больных и стариков, которые с жадностью жевали, не обращая внимания на своих товарищей по несчастью, крепко сжимая миску и краюху хлеба.

Какая причина привела ее сюда? Почему они заточили Франсеску в епископском дворце?

Аледис встала.

Светловолосая женщина в ярко-красном одеянии привлекла ее внимание.

Знатная дама… и одна? Но если она не была знатной, то это платье могло быть только на…

Тереза!

Аледис подбежала к девушке.

— Мы сменяли друг друга у замка, чтобы узнать, что с вами произошло, — сообщила Тереза, когда они обнялись. — Нам без труда удалось уговорить солдат, карауливших у ворот, и они рассказали, в чем дело.

Девушка ободряюще подмигнула хозяйке. В ее голубых глазах светился лукавый огонек.

— Когда они вас забрали, солдаты разболтали нам, что тебя и Франсеску везут в Барселону. Пришлось искать способ, чтобы добраться сюда, поэтому мы задержались… А где Франсеска?

— Ее заточили в епископском дворце.

— Почему?

Аледис пожала плечами.

Когда их разлучили и ей приказали убираться, она попыталась выяснить, в чем дело, у солдат или священников. Но никто не посчитал нужным ответить, ее просто отогнали от дворца.

«Старуху — в подземелье» — все, что она услышала.

Однако Аледис не унималась и обратилась к молодому монаху. Настойчивость, с которой женщина пыталась узнать причину ареста Франсески, привела к тому, что монах, в которого она вцепилась, позвал охрану.

В результате ее выбросили на улицу, обозвав ведьмой.

— Сколько вас пришло?

— Эулалия и я.

Краем глаза Аледис заметила фигуру в ярко-зеленом наряде, которая бежала к ним.

— Вы принесли деньги?

— Да, конечно…

— А Франсеска? — спросила запыхавшаяся Эулалия, подойдя к Аледис.

— Ее арестовали, — повторила та.

Эулалия хотела было что-то уточнить, но Аледис жестом приказала ей замолчать.

— Не знаю, в чем причина.

Она задумчиво посмотрела на девушек: смогут ли они добиться своего?

— Мне не удалось выяснить, почему ее арестовали, — повторила Аледис, — но мы это узнаем, не правда ли, девочки?

Обе ответили ей лукавой улыбкой.

Подолом своего черного одеяния Жоан собрал грязь со всей Барселоны.

Его брат попросил сходить за Мар. Но как он предстанет перед ней?

Он попытался договориться с Эймериком, а вместо этого сам, как один из тех неотесанных мужланов, которым он выносил приговор, попался инквизитору на крючок и пообещал представить главные доказательства виновности Арнау.

Что могла донести на него Элионор?

У Жоана мелькнула мысль навестить свою невестку, но одно только воспоминание об улыбке, с которой она смотрела на него в доме Фелипа де Понтса, заставило монаха отказаться от этого.

Если Элионор донесла на собственного мужа, что она скажет ему?

Он спустился по Морской улице к церкви Святой Марии.

Храм Арнау.

Жоан остановился, задумчиво глядя на него. Все еще окруженная деревянными лесами, по которым беспрерывно бегали каменщики, церковь Святой Марии горделиво красовалась на виду у всего города. Все внешние стены с их контрфорсами были уже закончены, как и апсида и два из четырех сводов центрального нефа. Нервюры третьего свода, ключевой камень которого был оплачен королем, пожелавшим, чтобы на нем высекли конную фигуру его отца, короля Альфонса, начали подниматься в прекрасной арке, поддерживаемой сложными конструкциями лесов. Когда ключевой камень уравняет усилия, арка будет держаться сама по себе. Не хватало двух последних сводов, которые закрыли бы церковь полностью…