Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Однажды в лавку к Арнау пришли представители совета приходских рабочих. Они просили о помощи.

— У меня уже есть часовня, — ответил им Арнау, когда совет предложил ему одну из боковых часовен Святой Марии. — Да, — добавил он, заметив удивление на лицах пришедших, — мне принадлежит часовня Святых Даров, которая считается часовней бастайшей и она всегда будет такой. Но в любом случае… — сказал он, открывая сейф, — сколько вам нужно?

«Сколько тебе нужно?»

«Сколько ты хочешь?»

«Этого достаточно?»

«Этого хватит?..»

Гильем постепенно привык к подобным вопросам и даже перестал спорить с Арнау, а люди, которым они помогали, улыбались ему и благодарили каждый раз, когда мавр проходил по берегу или через квартал Рибера.

«Может быть, Арнау прав», — начал думать он.

Бывший бастайш жил ради других: разве Арнау не то же самое сделал для него и троих еврейских детей, которых забрасывали камнями, а ведь они были чужими ему?

Если бы не Арнау, вероятнее всего, он и дети были бы сейчас мертвы.

Неужели человек должен меняться только потому, что он разбогател?

И Гильем, как это всегда делал Арнау, стал улыбаться знакомым людям, с которыми встречался, и здороваться с незнакомыми, уступавшими ему дорогу.

Однако такая манера поведения не имела ничего общего с теми решениями, которые Арнау иногда принимал в течение этих лет. То, что он отказывался от операций, связанных с торговлей рабами, казалось объяснимым, но почему, спрашивал себя Гильем, Арнау отказывается от участия в выгодных предприятиях, которые не имеют ничего общего с торговлей людьми?

Арнау объяснял свои решения, не допуская никаких возражений: «Это меня не убеждает», «Это мне не нравится», «Я себе этого не представляю».

В конце концов мавр вышел из себя.

— Это хорошее дело, Арнау, — сказал он, когда торговцы ушли из лавки. — В чем дело? Иногда ты отказываешься от операций, которые обещают нам хороший заработок. Я не понимаю. Я знаю, что я не тот…

— Нет, ты именно тот, — перебил его Арнау, не поворачиваясь.

Оба сидели за столом.

— Я сожалею. То, что происходит…

Он запнулся, но Гильем терпеливо ждал, пока хозяин решится.

— Знаешь ли, я никогда не буду участвовать в тех предприятиях, в которых заинтересован Грау Пуч. Мое имя никогда не будет стоять рядом с его именем.

Арнау смотрел вперед, куда-то вдаль, сквозь стену дома.

— Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь? — спросил мавр.

— Почему бы и нет? — пробормотал он, повернувшись к Гильему.

И рассказал ему все.

Гильем знал Грау Пуча, потому что тот поддерживал деловые отношения с Хасдаем Крескасом. Мавр спрашивал себя, почему, в отличие от Арнау, не хотевшего иметь с ним дела, барон, наоборот, постоянно выказывал готовность сотрудничать с менялой? Разве их чувства не были взаимными после всего того, что произошло между ними?

— Почему? — спросил он однажды Хасдая Крескаса, рассказав ему историю Арнау с условием, что это останется между ними.

— Потому что есть много людей, которые не хотят работать с Грау Пучем. Признаться, в последнее время я тоже стараюсь не связываться с ним. Этот человек был одержим идеей занять место, которое не принадлежало ему по праву рождения. Пока он был простым ремесленником, ему можно было доверять. Теперь… теперь у него другие цели, хотя Пуч так и не осознал, что ему не место в высшем обществе. — Хасдай покачал головой. — Чтобы быть знатным, нужно знатным родиться, нужно впитать благородство с молоком матери. Я говорю это не потому, что Пуч хороший или плохой, но только тех людей можно считать представителями высшего общества, которые принадлежат к нему по праву рождения. Кроме того, если они разорятся, кто посмеет возражать каталонскому барону? Они горделивы, надменны, рождены, чтобы командовать и стоять над остальными, даже когда теряют все. Грау Пуч вошел в высшее общество только благодаря деньгам. Он потратил целое состояние на приданое своей дочери Маргариды и в результате почти разорился. Вся Барселона это знает! У него за спиной смеются, и его жена это знает. Что делает простой ремесленник на улице Монкада?! И чем больше насмехаются окружающие, тем больше Пуч старается продемонстрировать свою силу, выбрасывая деньги на ветер. Что делал бы Грау Пуч без денег?

— Ты хочешь сказать?..

— Я ничего не хочу сказать, но я бы тоже не стал сотрудничать с ним. И хотя твой хозяин исходит из других соображений, я думаю, что он поступает правильно.