Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

Где-то теперь Эссен? Увидит ли ее в Петербурге?

Товарищи по просьбе Владимира Ильича посоветовали Марии Петровне перебраться в столицу, благо закончился срок гласного надзора. Василий Семенович ворчал: столица отпугивала его, расставаться с Саратовом не хотелось. Но Мария Петровна торопилась. В Петербурге нужна конспиративная квартира. Опыт в этих делах немалый, организовать квартиру поручили ей.

Осенью 1904 года супруги Голубевы покинули Саратов.

— В Москве ледоход в самом разгаре.

— А разлива не будет — начальство приняло меры.

Мария Петровна произнесла ответную фразу пароля, разглядывая молоденькую девушку в суконной накидке, отороченной белкой и придававшей грузность ее фигуре. Девушка держалась неестественно прямо, чуть сощурив карие глаза. Сквозь полуоткрытую дверь вырывался яркий столб солнечных лучей. Положив муфту на зеркальный столик в передней, девушка улыбнулась. На ее румяном круглом лице проступили ямочки, в карих глазах смешинки. Мария Петровна не предлагала раздеваться. Девушка прошла следом за Марией Петровной в просторную столовую, обставленную старинной мебелью с тяжелыми гардинами на венецианских окнах. На обеденном столе, покрытом белой скатертью, гудел самовар.

Убедившись, что дверь плотно закрыта, девушка сняла накидку. Мария Петровна удивленно всплеснула руками. Хрупкая шея девушки была обмотана полотенцем, от которого спускались полотнища с привязанными к ним винтовками. Широкий ремень придерживал их у талии. Пять винтовок! — виртуозность, какой она еще не видала. Мария Петровна осторожно развязала ремни, сняла винтовки. Освободившись от своего опасного груза, девушка стала хрупкой и худенькой. Она растерла занемевшую шею, счастливо потянулась:

— Так устала, так устала... Еле ноги дотянула.

— Зато поставили рекорд! — Мария Петровна налила стакан крепкого чая, положила на тарелку бутерброды. — Присаживайтесь... Небось забегались и позавтракать толком не сумели.

— Правда. Но не чувствовала, что голодна. А теперь такая тяжесть с плеч свалилась. — Девушка с жадностью набросилась на бутерброды. — Прелесть-то какая...

— А тяжесть действительно свалилась с плеч, — заметила Мария Петровна.

— Славно... Спасибо. — Девушка, вновь потянувшись, встала. Ее круглое лицо с припухлыми губами улыбалось. — Пора... Ждите через два часа. Да, а листовки?! А то новостей не узнаешь. Кстати, пресмешной случай произошел вчера. После побоища, учиненного черносотенцами у университета, собралась толпа. Городовой решил утихомирить страсти: «Разойдитесь, господа! Все равно в здание не пропустят, а здесь ничего не увидите. Подробности завтра из нелегальных газет узнаете». — Девушка подняла брови. — Вот и полиция признала авторитет нашей печати.

Мария Петровна, проводив ее, задержалась в прихожей, прислушиваясь. Застучали каблучки по лестнице, хлопнула парадная дверь. Теперь нужно убрать оружие. Она вернулась в столовую и начала укладывать винтовки под половицы, прикрыв тайник ковром. В тайнике уже лежали браунинги, револьверы, патроны, а теперь прибыла первая партия винтовок. В эти дни октябрьской стачки 1905 года квартира Голубевых на Монетной стала штаб-квартирой Петербургского комитета РСДРП.

После столь трагического шествия народа к Зимнему дворцу началась всеобщая стачка, которую Петербургский комитет РСДРП решил перевести в вооруженное восстание. Тогда и потребовалось из разрозненных конспиративных квартир и складов свезти воедино оружие. Таким местом стала квартира Голубевых на Монетной, отвечающая самым строгим требованиям конспирации: малонаселенный дом с двумя выходами, зажатый проходными дворами, большая квартира с удобным расположением комнат. К тому же Василий Семенович занимал солидное положение как редактор «Земской недели». К нему приходило много народу, дом открытый, поставлен на широкую ногу, и членам Петербургского комитета легко затеряться в их числе.

Подсчитав оружие, Мария Петровна открыла синюю книжечку и начала шифровать записи. Улыбнулась. Книжечка была с секретом. Недавно в партии изобрели легковоспламеняющийся состав, им пропитывались документы и письма, подлежащие уничтожению. Поначалу она скептически отнеслась к этому, но однажды состав спас ее от ареста. Члены Петербургского комитета собрались на заседание. Она пришла пораньше, чтобы поговорить с товарищем, приехавшим от Владимира Ильича. И вдруг ворвалась полиция. Квартира оказалась чистой, но уликой могли служить шифрованные письма, обнаруженные при обыске. Начали составлять протокол. Пристав, счастливый от столь редкой находки, положил письма рядом с пепельницей, закурил. Тонкой струйкой тянулся дымок. И тут случилось непредвиденное — кто-то пододвинул письма к папиросе. Бумаги вспыхнули ярким голубым пламенем. Пристав кричал, а задержанные откровенно посмеивались. После этого случая все конспиративные записи Мария Петровна делала только на бумаге, пропитанной чудодейственным составом.