Элен Каррер д'Анкосс - Генерал де Голль и Россия

Хаотический характер этих отношений прежде всего связан с тем, как видел их генерал де Голль. Они основывались, по его глубокому убеждению, на долгой общей истории, которая за ними стояла. Однако они не несли для де Голля абсолютной ценности, его интерес заключался в преимуществах, которые они давали Франции. Чтобы понять это, нужно проанализировать видение генералом де Голлем отношений с другими странами. В центре его концепции – государственный интерес Франции, который преобладает надо всем остальным. В 1944–1945 гг., когда Франция почти утратила признаки самостоятельного государства в глазах американцев и англичан и когда он требовал для нее статуса страны-победительницы, его диалог со Сталиным служил для него инструментом укрепления его позиции, позиции его страны в почти невозможных переговорах со всеми союзниками. Он также являлся для него средством сохранить авторитет государственной власти перед лицом революционных амбиций (коммунисты были очень сильны во Франции, и Сталин единственный мог диктовать им, как себя вести). Ценой достигнутых результатов стал договор о дружбе, который он подписал и который был нужен СССР для реализации собственных проектов. Но де Голль считал этот договор не закреплением союза, а сделкой, направленной на урегулирование насущных проблем его страны.

Совсем иначе обстояло дело на следующем этапе, начатом в 1958 г., когда франко-российские отношения отвечали стремлению генерала де Голля работать над установлением мира в Европе и преодолением – в еще неопределенном будущем – раскола континента. Генерала укрепляли в этой идее несколько убеждений. Прежде всего убеждение в том, что государство, национальное чувство глубоко укоренены в умах народов, что перед лицом этих связей, выкованных самой историей, привязанности народов к их территории и культуре вес идеологий совсем незначителен. Коммунизм, поскольку тогда речь шла о нем, рассматривался де Голлем как орудие для советского доминирования и ширма, за которой оно скрывается. Проявление национальных чувств, которыми отмечена история Восточной Европы с 1953 г., а также более скрытые симптомы, проявляющиеся в СССР на Кавказе или в других республиках, советско-китайское соперничество подтверждают его уверенность, что нации одержат верх и что государственный интерес и национальное чувство однажды сметут классовую солидарность, противопоставленную им коммунистической системой. К этому добавляется его растущее убеждение в том, что современные общества, созданные в ходе общей истории, как в случае Европы, стремятся к сближению, к преодолению экономических и социальных различий и различных экономических интересов. Опираясь на географическое, историческое и культурное видение Европы, генерал де Голль рассматривает ее как геополитическое пространство, имеющее собственные идентичность и интересы. И внутри этого европейского сообщества – крепкие связи между народами, сложившиеся в ходе их общей истории. Это справедливо в отношении пар Германия–Франция и Россия–Франция, иногда разделенных конфликтами интересов, которые могли быть кровавыми и долгими – три четверти века и три войны для франко-германской пары, две войны и около полувека для франко-русской, – но в то же время не могли сопротивляться ощущению общности судеб и интересов в масштабах мировой истории. Вот взгляд, который генерал де Голль бросает на историю, погружаясь в прошлое, вглядываясь в будущее и постоянно рассматривая настоящее через призму долгосрочной перспективы.

Этот взгляд на политику «на расстоянии» мог раздражать наблюдателей и партнеров генерала де Голля. В разгар «холодной войны», например после Пражского переворота 1968 г., он продолжал говорить о разрядке как единственной альтернативе невыносимому положению угнетаемых народов, во время Кубинского или Берлинского кризисов, в момент, когда над миром нависла угроза противостояния, способного его уничтожить, генерал невозмутимо повторял: «Ничего не произойдет». Или же: «Значит, умрем все вместе». Легко допустить, что этот его стиль, эта его спокойная уверенность при столкновении с трагическими ситуациями могли вызвать непонимание.

Однако в более долгосрочной перспективе – поскольку он смотрел на мир именно так – можно заключить, что его пари выиграно. Диалог, установленный и развиваемый со странами, находившимися под советским влиянием, при рекомендации никогда не выходить за рамки, поставленные их гегемоном, вне всякого сомнения, способствовал налаживанию мирного сосуществования двух Европ, которое в конечном итоге оказалось фатальным для советской сверхдержавы. Президент Рейган считал, что СССР пал жертвой гонки вооружений, то есть исключительно конкуренции между сверхдержавами и материальными средствами. Деголлевский анализ был другим, он опирался на убеждение, что менталитет и глубинные чувства людей и народов являются главной движущей силой истории. Если бы де Голль не питал такую уверенность в этом, как он мог бы надеяться убедить американскую и советскую сверхдержавы в том, что его страна, описанная Валери как «маленький мыс на азиатском континенте» 179 179 Valéry P. Oeuvres. Paris: Gallimard, 1960. P. 999. , в тот момент побежденная и униженная, несмотря на это, является великой державой, как и они? Излишний оптимизм, заносчивость, наивность – все эти черты, в которых так часто упрекали де Голля, возможно, и позволили ему удержать Францию на позиции, превосходящей ее реальные возможности, и в конечном итоге вернуть ей ее ранг .