Эрнест Дюплесси - Филипп Август

– А если он не на шутку существует! – воскликнул Жоделль, рассвирепев. – Так это ты открыл своему господину то, что я тебе сообщил два дня тому назад, когда мы вместе пили? Берегись, дурак, а не то я познакомлю тебя с моим кинжалом, если не будешь держать язык за зубами.

– Так, видно, я правду сказал Куси, когда наговорил чепуху о старом Жюльене и красавце Гийоме, которые поспешают по ту сторону с десятью тысячами воинов? Ха-ха-ха, вот вышла славная штука! Полно, разбойник, полно! Не берись за кинжал, а не то всажу я тебе свой в ребра и брошу тебя на дороге, как падаль во рву. А ведь Куси, если догадается захватить с собою все танкарвильские копья, так ему нипочем будет одним глотком скушать и папеньку, и женишка, а потом жениться на богатой наследнице. Да только будет ли он мне благодарен? Не думаю. И все еще зовет меня дураком! Ха-ха-ха! Но куда это ты направляешься, благородный Жоделль? На рассвете дня я видел всю императорскую армию на ногах, и сдается мне, что они пойдут отрезать дорогу королю Филиппу при переходе в Бувин. Уж не гонцом ли ты отправлен с весточкой к сиру Жюльену и красавчику Гийому, чтобы те сообща с герцогом Лимбугрским напали на королевский арьергард? Ха-ха-ха! Но они все будут изрублены, как котлетки! Видно, надо мне в объезд отправиться, чтоб обобрать мертвых.

Мимоходом, как бы случайно, в несвязных фразах, Галлон выказывал такое точное знание всех планов союзных войск, так что Жоделль на минуту усомнился, уж не колдун ли он на самом деле. Но Галлон-дурачок всю ночь рыскал между немецкими палатками, всюду пробирался с помощью своего фиглярства и таким образом понабрал кучу сведений, которые в его голове, более хитрой, чем полоумной, получили очень верную связь.

Дорога, по которой они ехали, шла по довольно крутому склону и вдруг вывела их на перекресток, господствовавший над всеми окрестностями. Высокий вяз стоял на самой середине. Галлон подъехал к нему и, прикинув взглядом вышину, сказал:

– Взгляни-ка на это дерево, храбрый капитан: кажется, оно такое же высокое, как тот вяз, на котором хотели тебя повесить в день, когда я спас твою шею от пенькового галстучка? Знаешь ли, ведь вороны Пон-де-л’Арша, должно быть, чертовски на меня злятся?

– Не тебе, дурак, спасать меня, – возразил Жоделль угрюмо. – Это король Иоанн спас меня. Как ни дорога мне жизнь, а все же я не желал бы и за нее быть обязанным такому шуту гороховому! Король помиловал меня для того, чтобы поручить мне тайну кровавой мести, и я скоро совершу ее. Но тогда же, – продолжал он отрывистым, шипящим тоном, – тогда я сведу счеты и с этим коварным королем, и не забуду заплатить все, что ему причитается.

– Ах, Жоделль, если ты не попадешь в ад на том свете, так это совсем не потому, что на этом свете ты страдал от недостатка благодарности. Ха-ха-ха! Будешь так продолжать, любезный друг, так наверняка погубишь свою душу и попадешь в ад, как язычник! Этот бесподобный король Иоанн помиловал тебя с тем условием, чтобы ты сгубил Куси. Видишь ли, рыцарь чересчур много наболтал про смерть принца Артура. Мне все это известно не хуже, чем тебе. Но тем не менее, если бы мой язык не был проворнее лошади его гонца, быть бы тебе повешенным и высоко и коротко, мой прекрасный друг! И как уж ты не кривляйся, уксусная рожа, а жизнью ты мне обязан. Я уверен, что молоко скиснется, как только подставить его к твоему остренькому носику! Ха-ха-ха! Но слушай же: там, на равнине, как будто слышен топот копыт? Наверное, это императорская армия – мне надо полюбоваться на них с верхушки этого дерева.

Вместе с этими словами Галлон спрыгнул с лошади и, бросившись к дереву, как дикая кошка вскарабкался на самую его верхушку. Все его действия были до того проворны, что Жоделль, при всем желании, не успел поразить его сзади. Видя шута в безопасности на высоком дереве, брабант начал расспрашивать его о том, что он видит.

– Что я вижу? – переспросил Галлон. – Клянусь честью, смотрю в одну сторону – и вижу немецких ослов, лотарингских лисиц, английских собак, фландрских ишаков, которые спускаются вдоль реки; а поверну глаза в другую – вижу целое стадо французских обезьян, а вот как погляжу-то вниз, стоит волк прованский – голодный! Алчный, и высматривает, кого бы поглотить. Ха-ха-ха!

После этого комплимента, брошенного в честь Жоделля, он быстро спустился с дерева. В эту минуту послышался топот лошадей, взбирающихся на высокий перекресток, и Жоделль повернулся в ту сторону, как бы прислушиваясь к шуму, сам же украдкой поднес руку к мечу.