Адель Алексеева - Кольцо графини Шереметевой

Анна Петровна залюбовалась сыном: волнистые пепельные волосы, белое лицо, высокий лоб, правда, стати, дородства шереметевских ещё нет, да ведь молод, и пятнадцати лет нету. Голубые глаза косят, но ей и это по душе.

— Разумник ты мой, — мать погладила его по волосам. — Да откудова мы возьмём тут версальские галереи? Там сколько годов растили да постригали, причёски кустам делали, а мы...

— А мы из Парижу садовников выпишем! Право слово.

Тут у Анны Петровны снова зажглось в груди, она схватилась за бок и села. Однако, не посидев и десяти минут, проговорила: «Пора фриштыкать», — и, опершись на Матрёшу, двинулась дальше.

В девять часов, как обычно, семья собралась в столовой. Перед едой, конечное дело, молитва. Будучи женщиной ума недюжинного, Анна Петровна близ иконы Казанской Божьей Матери повесила портрет мужа, и потому дети всякий раз, молясь Богу, отдавали дань и отцу — в поклонении его памяти и заветам она воспитывала своих детей.

Еду подавали простую — холодную говядину, пироги, чай. Лишь для графини принесли заморский напиток кофий — с тех пор как в Германии узнала она вкус этого напитка, жить без него не могла, чашек пять выпьет и спит хорошо.

— Родитель ваш приказывал твёрдыми быть в вере, почитать старших, служить отечеству, — говорила она за столом. — А жить велел без излишку, скромно... Сам так жил и нам велел... — Помолчав, добавила: — Император Пётр тоже, бывало, в штопаных чулках на ассамблеях плясал.

Наталья внимала матери со всем почтением тринадцати лет, Пётр же разговаривал как равный:

— Государь Пётр Алексеевич бережлив был, сказывают, за всю жизнь только один раз сшили ему кафтан серебряного шитья... Не было такого императора на Руси и не будет небось ещё сто лет. Какой пример подданным подаст государь — так они и будут поступать, правда, матушка? Ныне императрица Екатерина вплетает себе в волосы алмазы — и подданные её туда же... Глядят, чей бриллиант дороже, одна али две тысячи рублёв.

— Не хули государыню, Петруша. Верной помощницей была она мужу своему, от прачки до государыни вознеслась — ну-ка?! А силу какую на Петра имела? В гневе остановит и в горе утешит... Помню, как-то Пётр поднял свой маршальский жезл — тяжёлый он был — и говорит: «Кто из вас на вытянутой руке удержит?» Никто не мог! Дал Екатерине, та взяла его через стол и несколько раз подняла... И сердцем она такая ж сильная.

— Только ни бережливости, ни твёрдости нету... — упрямо заметил Пётр. — И немцев любит.

— Не мели не дело! — возвысила голос Анна Петровна.

Пётр опустил глаза и уткнулся в тарелку.

— А правда, что государь с библейским царём Моисеем схож? — подала голос Наталья. — Ежели Пётр Великий — Моисей, то несчастный царевич Алексей вроде как Исаак... Тогда, может быть, внук царя Петра славным Иосифом будет? Как мыслишь ты, Петруша?

— Великий князь добр, покладист, должно, будет хорошим императором, — заметил Пётр. — Виват ему!

— Ладно говоришь, братушка! — обрадовалась сестра. — И мне он люб.

— Сын иностранного посланника сказывал мне. — Пётр понизил голос, — будто отец его удивляется, как худо управляется Российское государство при императрице... подобен он кораблю, в коем вся команда пьяна, и бури раздирают его, мол, сон есть сие в сравнении с тем, что делалось при Петре Великом.

— К чему говорить, об чём не ведаете, — прервала рискованный разговор Анна Петровна. — Ваше дело — верно служить Отечеству, как отец ваш... И подале от трона...

— Подальше будем, ежели станем богаче, — озорно подмигнул глазом Пётр.

— Ах, Петруша, какой ты, право! — всплеснула руками Наталья. — Не перечь матушке!.. Мы ли не богаты? Всего у нас вдосталь.

— То ли ещё будет, как я обдумаю всё! — похвастался Пётр. — Эти гущи, чащобы в Кускове разрушим и дворец настоящий возведём. Настоящий, как в Петербурге!

— Что ты! Каменные только в столице приказано строить!

— А мы его деревянным сделаем, а сверху... а сверху под каменный вид!

Анна Петровна со вниманием поглядела на старшего сына: неужто всего четырнадцать лет ему? Хоть в Европу пошли его, хоть посади с иностранными министрами — не уронит себя. И за столом ладно держится, и разговор со всяким поддержать умеет. И в конъюнктурах разбирается!.. Наталья и Сергей совсем другие, прямодушные, открытые...

Наталья взглянула в окно и обомлела: где ясное утро? Чёрная туча ползла со стороны Вешняков, нависая над лесом, и крупные редкие капли ударялись о сухую дорогу. Сразу потемнело, и комната наполнилась тёмным янтарным светом.