Николай Раевский - Последняя любовь поэта

В эти утренние часы Феокрит развертывал дома свитки и вынимал из ящичка стилос. Пока гостил у Неофрона, много раз принимался писать, но ни одной песни не мог окончить. Божественные сестры Эвтерпа и Полигимния [74] Музы лирики и пения. редко посещали поэта. Должно быть, не нравился им богатый дом, где часто стонали под розгами рабы и рабыни. В домик Миртиллы они зачастили. Приходили втроем — вместе с Эрато. В иные дни случалось, что муза любви являлась печальной, с поникшей головой и в серой одежде, но поцелуи Эвтерпы и Полигимнии прогоняли ее понурые мысли, и в глазах богини снова загорался радостный огонь. Она приближалась к поэту и строка за строкой диктовала песню о любимой. Феокрит пока прятал ее от Миртиллы. Решил, что прочтет ей только тогда, когда стихи заблестят, как полированный мрамор. Писал медленно. Словно искусный резчик, обрабатывающий неподатливый камень. Бывал рад, когда Миртилла не торопилась возвращаться домой.

Случалось, что, окончив рыночные покупки, она отсылала Эвною, а сама шла на берег. Любила и побродить по холмам вблизи города, собирая редкие цветы позднего лета.

В один из последних дней карнея она, выкупавшись, улеглась среди кустов в тени прибрежной скалы и незаметно заснула. Проснулась от удара грома. Солнца не было. Со стороны Пропонтиды, застилая потемневшее небо, быстро надвигалась грозовая туча. Предвещая близкий вихрь, на ее краю завивались седые космы. Накрапывал крупный дождь. Хитон Миртиллы уже покрылся водяными пятнами. Накинув на голову гиматий, она побежала вдоль берега к знакомому месту, где под нависшей скалой обыкновенно укрывались от дождя рыбаки но, когда до убежища оставалось шагов двести, хлынул ливень, вмиг превративший одежду Миртиллы в мокрые тряпки. Она вбежала под каменный навес, тяжело дыша, и присела на обломок скалы. Отдохнув, разделась донага и, свернув из одежды толстые жгуты, принялась их выжимать. Вихрь свистел, быстро развел на море пенистые валы. Стало холодно. Зубы Миртиллы стучали. Чтобы согреться, она, распялив хитон и гиматий на стене пещерки, принялась плясать. Вдруг испуганно вскрикнула и прижалась к стене убежища. В пещерку вбежали две промокшие остромордые собаки. Миртилла готовилась защищаться, искала глазами подходящий камень. Его не было, но собаки, довольные тем, что укрылись от бури, кусаться не собирались. Отряхнувшись, они обнюхали ноги женщины и улеглись на землю. Миртилла еще раз посмотрела на собак и торопливо натянула мокрый хитон. Те самые... Херсий...

Он появился из-за дождевой завесы нагой, как древние герои. В одной руке держал копье, другой прижимал к телу узелок с одеждой. Мокрые пряди черных волос свисали на плечи.

Когда художник или ваятель изображает встречу небожителей, на богах зачастую одежды нет, богини всегда одеты. То же и со смертными — женщинам не зазорно видеть обнаженных мужчин, но сами они раздетыми нигде не показываются. Только танцовщицы и гетеры попроще бывают на пирушках полуобнаженными, а то и совсем обнаженными.

Херсий и Миртилла, увидев друг друга, смутились не потому, что на юноше не было одежды. Уже несколько месяцев влюбленный философ не узнавал при встречах ту, с которой целовался на пиру у Неофрона. Феокрит так Феокрит, а ему нет до нее дела... Другую найдет. Уверял себя, что найдет, но не находил. Старался не думать о чужой подруге и не мог ее забыть. Совсем недавно в спину попало яблоко. Его бросила Миртилла...

— Здравствуй, Миртилла...— охотник поздоровался так тихо, точно в пещерке был еще кто-то третий, кому не следовало слышать. Миртилла, не поднимая глаз, ответила еще тише:

— Здравствуй...

Херсий прислонил к степе копье, обтер ладонями мокрое тело. Молча присел на камень. В пещерке становилось все свежее и свежее. Сидя в мокром хитоне, Миртилла снова начала дрожать. Юноша посмотрел на нее, развернул узелок и, ничего не говоря, набросил ей на плечи свой сухой плащ.

Впервые Миртилла благодарно улыбнулась. Сказала все еще шепотом:

— Спасибо, Херсий... а как же ты — у тебя больше ничего нет?..

— Я ничего, мне не холодно... Охотник должен ко всему привыкать.

Подумала — милый он, милый... точно брат, нельзя так, заболеет. Поколебалась и все-таки сказала:

— Садись рядом — плащ широкий — хватит на двоих.

Херсию хотелось сразу же ее обнять, но он не отважился. Эта встреча была точно желанный сон... Миртилла сидела застенчивая и тихая. Все было не так, как ей мерещилось по ночам. Подумала о том, что ей, Херсию и Эвное вместе как раз столько же лет, сколько Феокриту, и неожиданно заплакала, положив голову на мокрое плечо юноши.