Николай Раевский - Последняя любовь поэта

Наступило лето. Появилось у лампсакского богача много новых хлопот и забот. Урожай предвиделся богатый, а рабочих не хватало. Свободных найти было трудно, особенно мужчин. Нанимались неохотно, брали дорого, да и возни много со свободнорожденными. Чуть что не по нему — уйдет... Следовало прикупить с десяток рабов. Неофрон, как и другие хозяева, для земледельческих работ предпочитал азиатов, близких и дальних — фригийцев, каппадокийцев, галатов, сирийцев, армян. Народ всё работящий, смирный, привыкший повиноваться. Труднее было с фракийцами и северными варварами — скифами, сарматами, бастарнами. Эти сильные выносливые люди крепко любили свободу и, случалось, лишали себя жизни, не желая работать на господ. Домашних рабов, эллинов, Неофрон, как и его отец, выращивал дома. Послушным позволял плодиться. Пришлых не покупал — хороши-то эллины хороши, но, того и гляди, убегут. На этот раз купил бы кого угодно, но в продаже рабов нигде не было — ни в самом Лампсаке, ни в соседних прибрежных городках — Дардане, Парии, Приапе. Посылал за ними не раз и на фракийскую сторону — в Сест, Каллиполь, Кардию, но и там ничего не вышло. Не в Херсонес же Таврический ехать?..

Неофрон был мастер покупать рабов и рабынь. Знал все проделки торговцев, умевших обманывать покупателей. Нельзя его было провести ни нарядными одеждами, ни здоровым загаром, ни блеском умащённого тела. Требовал, чтобы раздевались донага. Заставлял ходить бегать, прыгать, поднимать тяжести. Пробовал, не охрой ли натёрта коричневая кожа. Продавцы его побаивались, но платил Неофрон исправно. Если бы мог уехать сам на неделю-другую, раздобыл бы рабов, но уехать было нельзя. И Феокрит гостит, и других хлопот немало.

На яблони напали мохнатые черви. Объедали листья, вили паутинные гнёзда, десятками ползали по стволам. Садовницы собирали их от зари до зари, но червей не убывало — никогда их столько не было в садах Лампсака. Пришлось нанять чуть ли не сотню мальчишек и девчонок. Те кое-как справились. Обошлось это недорого — детям Неофрон платил по оболу раз в три дня, но хлопот с ними было много.

Только истребили червей, начали вдруг падать овцы. Наелись какой-то ядовитой травы.

Что ни день, то новые заботы и неприятности, а тут еще Миртилла... Феокрит у нее в плену. Живет, правда, по-прежнему у него, Неофрона, умно беседует, старается, видно, не обидеть хозяина, но душой он там, в ее домишке. Повадился повторять одни и те же стихи:

«Гибнут деревья от стужи, от засухи гибнут потоки,

Птицам погибель — силки, сеть и капканы — зверям.

Гибель мужчине — от нежной красавицы...»

Иногда Неофрон думал теперь о знаменитом друге с немалым раздражением. Чем это только все кончится?.. Пожалуй, уедет и ее с собой возьмёт. Угораздило же меня пригласить тогда эту девчонку на пир. Подумаешь, Архиппа какая выискалась, да и Феокрит тоже хорош... И Софокл, правда, потерял голову, но не в такие же лета. Похоронил двух любимых жен, дожил до старости, а уж потом влюбился в эту самую Архиппу. Ну, мало ли что со старым человеком не бывает, а Феокрит ведь совсем еще не стар. О чем только такой человек может часами рассуждать с ничему не учившейся девчонкой?..

Часто думал Неофрон о госте-поэте. Вспоминал примеры. Не один Софокл. Перикл, Сократ... И равный богам Эпикур. Он, говорят, не только беседовал со своей ученицей, гетерой Леонтион. Любил ее. Но умница Леонтион философский трактат написала, а Миртилла... Развязаться бы с ней Феокриту да жениться на богатой вдове, лет сорока. За такого мужчину любая пойдёт. Можно найти в Лампсаке, если как следует поискать, а если не здесь, то в одном из соседних городов. Тогда и в Египет, на царские хлеба, не за чем возвращаться. Останется здесь, а свадьбу отпраздновали бы у него, Неофрона. Опять честолюбивый эпикуреец подумал о свитках будущей биографии. Хотят не хотят, а когда-то напишут, что великий поэт Феокрит женился по совету своего друга Неофрона из Лампсака, который…

Неофрон всё же богатой вдовы для друга не подыскивал. Чувствовал, что ничего из этого не выйдет, — пожалуй, ещё и обидится. У Феокрита всё по-прежнему. О гибели мужчины от нежных красавиц, правда, перестал твердить, но теперь новая песня. Повторяет чуть не каждый день:

«Всюду весна, и повсюду стада, и повсюду налились

Сладким сосцы молоком, юных питая телят.

Девушка мимо проходит красотка; когда же исчезнет,

Чахнут, тоскуя, быки — с ними зачахну и я.»

Неофрон терпеливо слушает влюбленного друга, иногда поддакивает, но мысли у него ревнивые и злые. Убрать бы эту Миртиллу из Лампсака... Жаль, что не рабыня — купил бы тайком, не жалея денег, да и отправил куда-нибудь подальше.