Таисия Наполова - Московский Ришелье. Федор Никитич

Царь Михаил обратился за советом к русским купцам, которых собрали со всей Москвы. Однако совет царя с купцами походил скорее на просьбу об их согласии пойти на уступку англичанам. Он говорил о скудости государственной казны. Разорённым городам дана льгота, и в казну поступают лишь кабацкие деньги да таможенные пошлины. Служилым людям и стрельцам нечем платить жалованье. Не дай бог новая война, как быть без казны? Не дать ли английским купцам дорогу в Персию?

Купцы вначале отмалчивались, опасаясь царёва гнева, но князь Борис Черкасский начал убеждать их говорить прямо и сам стал спрашивать каждого поодиночке. Общее мнение было не в пользу англичан. Купец Иван Юрьев сказал:

— У торговых людей промыслы отымутся, потому как им с англичанами не стянуть...

Купец Твердиков привёл другой резон:

— Английские гости станут торговать русскими товарами: соболя, кость, кожи. Да из немецких государств ефимки привезут, и ежели они пойдут в Персию, то государевой казне будет убыль многая...

Речь шла о том, что с ефимков государство получало большую пошлину, и какой резон лишиться её взамен на посулы англичан?

— В Московском государстве серебра будет мало, и торговым людям помеха и оскудение...

Хотя от англичан и отделились, на смену им пришли шведы, потянулись датчане, голландцы, и всяк хотел урвать от русского гостеприимства. Филарет понимал необходимость поддерживать торговые связи с иностранцами. Дружба с ними была важной не только в экономическом и финансовом отношениях. Филарет-отец лелеял планы личного порядка: женить Михаила на иностранной принцессе. И потекли новые переговоры с иноземными соседями.

Завести дружбу с иностранным государством, упрочить трон, обеспечить спокойствие в державе было первой заботой Филарета. Мог ли он первое время думать о женитьбе сына на Марье Хлоповой? Но, будучи заботливым и внимательным отцом, Филарет не мог не видеть, как невесел его сын, а тот и не скрывал, что тоскует по своей бедной невесте, что тревожится о её тяжком житье в сибирской земле.

Филарет, едва одолев первые неотложные заботы, велел перевезти Марью Хлопову из Тобольска в Верхотурье, ближе к Москве, и выделить ей на содержание десять копеек в день. По тем временам сумма эта была для прожитка немалой, да ещё на севере, где всё дёшево. Было начало осени 1619 года, а в следующем году, лишь спал снег и установились дороги, Хлопову повезли в Нижний Новгород, а это почти рядом с Москвой.

Многие тогда строили догадки, что за резон держать незадачливую царскую невесту близко от Москвы. Старица Марфа пробовала приступить к Филарету с допросом, но он отмалчивался. В клане Салтыковых заволновались: не думает ли Филарет женить сына на Хлоповой? Страшились опалы. Знали крутой нрав Филарета и его давнюю нелюбовь к отцу племянников Марфы — боярину Салтыкову.

Но мысли Филарета были в это время далеки от догадок Марфы и её родни. Взор его мысленно устремился на датский королевский двор. У датского короля Христиана были две родные племянницы, и Филарет готов был сосватать своего сына за любую из них. В Данию отбыли князь Львов и дьяк Шипов с наказом «промышлять, родственникам и ближним людям невесты говорить всякими мерами, веру православную хвалить и на то невесту привести, чтобы она захотела быть с государем одной веры и приняла святое крещение».

Продумано было всё до деталей: давать ли племяннице короля особые города и доходы, как того требовала в своё время Марина Мнишек; сколько дадут за невестой земель и казны; как держать себя послам, если королева позовёт их к руке; как вежливо разглядеть невесту...

Но хлопоты и приготовления были напрасными. Сватовство кончилось ничем. Под предлогом болезни король отказался говорить с князем Львовым, а князь, в свою очередь, отказался объясняться с ближними королевскими людьми.

Было о чём подумать Филарету. Послы привезли из Дании досужие разговоры о том, что при царе Борисе Годунове в Москву отъехал датский принц Иоанн, предназначенный в качестве жениха для Ксении, дочери Годунова. Но московское «гостеприимство» свело его в могилу. В Дании уверенно говорили, что принц Иоанн был отравлен. И ещё говорили, что поехал он в Московию не в доброе время, что, когда его везли в Кремль, жители умирали от голода: на улицах валялись трупы и их штабелями укладывали на подводы. Мор, голод, разбои были дурным предзнаменованием в судьбе принца Иоанна. Так оно и вышло. Хотя с той поры минуло двадцать лет, но этот срок после великого потрясения, вызванного внезапной смертью принца, был для Дании не столь большим. Там всё помнили. И также знали, что в Московии и ныне разруха великая. Что ожидает принцессу в обнищавшей стране?