Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Только Чернов хотел возмутиться действиями лекаря, даже не пытающегося облегчить страдания, как Вишневский схватил его за руку и вытолкал в коридор. Придерживая за собою дверь, он довольно грубо сказал Василию, чтоб он не вздумал соваться сюда ещё раз, что это зрелище не для него.

— Но, сударь, позвольте! — Чернов уцепился за лямку длинного лекарского фартука. — Надо же что-то делать! Она... Она умирает!

Вишневский посмотрел на него сквозь стёкла очков как на сумасшедшего:

— Да всё в порядке, господин Чернов! Воды отошли. Сердцебиение плода прослушивается. Схватки уже идут через одну-две минуты...

— А когда... — заговорил снова Чернов.

— Скоро! — отрезал лекарь и с силой захлопнул дверь.

Сперва Надежда, лежавшая в одной рубашке на кушетке в бывшей детской комнате, стеснялась молодого лекаря, когда он подходил к ней щупать пульс, вытирать пот со лба, прикладывать стетоскоп к животу. Но через три часа ей уже было абсолютно всё равно. Роды затягивались, и она, обессиленная болями, плохо воспринимала происходящее.

Иван появился на свет Божий около полуночи. Надежда услышала лёгкий шлепок, потом плач ребёнка. Повитуха, держа в руках маленькое красное тельце, показала ей его: «Мальчик у вас родился, матушка барыня Надежда Андреевна, мальчик...»

Его купали в большом тазу с тёплой водой, заворачивали в пелёнки. Ей положили на живот бычий пузырь со льдом, дали чашку крепкого горячего чая, разбавленного ромом, укутали большим пуховым платком и помогли сесть.

Всё это время Надежде чудилось, что её терзает какая-то сила, бешеная, немилосердная и коварная, а она борется с ней за собственную жизнь и жизнь своего ребёнка. Но теперь эта сила отступила, и её мальчик здесь, в этом мире. Стихли крики и скрежеты. Пришло полное успокоение, и она наслаждалась им.

Дом, населённый многими людьми, в эти минуты просыпался. Хлопали двери, стучали чьи-то каблуки, раздавались взволнованные голоса. Все они шли сюда, к ней в комнату, где свершилось таинство природы.

— Дайте мне его! — попросила Надежда у повивальной бабки, распуская шнур на вороте рубашки. Та подала ей обмытого, сияющего чистотой младенца, и Надежда приложила его к груди.

Мальчик тотчас начал сосать. В первый миг она застонала от новой боли, похожей на укол иглы. Но потом слёзы умиления покатились по её щекам потому, что эта боль была сладкая...

Месяц после родов Надежда провела у отца. В последний день Святок мальчика крестили. Восприемником был Андрей Васильевич. Дуровы, радуясь рождению первого своего внука, устроили дома большой приём. Вся городская знать побывала у городничего города Сарапула. А купечество, как водится, по этому случаю кланялось ему разными подарками, включая сахарные головы, бочонок сельди, свёртки шёлка и штуку сукна.

Ваня родился крепким и здоровым. Он много ел и быстро рос. Надежда кормила его сама, но скоро молока стало не хватать, и пришлось взять кормилицу. В няни к барчуку определили дворовую девушку Дуровых Наталью. Она же и переехала с молодой барыней в дом на Большой Покровской улице, арендованный Черновыми сразу после свадьбы. Василий наконец-то закончил его обустройство, которое слишком затянулось из-за частых его отъездов по служебным делам.

Появление ребёнка, пусть желанного и любимого, внесло изменения в жизнь молодой семьи. Надежда, дотоле с обожанием смотревшая на мужа, теперь всецело была занята сыном, и Василий с досадой почувствовал, что оказался оттеснённым на второй план.

Зато у родителей Надежда встречала поддержку и понимание. Андрей Васильевич был без ума от внука. Анастасия Ивановна, обычно весьма суровая к старшей дочери, оттаяла. Она находила, что роды благотворно повлияли на характер Надежды и она забыла свои прежние мальчишеские замашки. Во всяком случае, почти месяц не заходила на конюшню к молодому жеребцу Алкиду, которого — это же надо такому быть! — сумела приручить ещё до своей свадьбы.

В доме Дуровых было шумно. По комнатам бегал трёхлетний брат Надежды — Василий. Нянька сидела с её двухлетней сестрой Евгенией, большой плаксой и капризулей. Теперь появился грудничок Иван. Опыт вскармливания младенцев сблизил Анастасию Ивановну с Надеждой. Их беседы стали более доверительными. Мать советовала дочери прекратить кормление после трёх месяцев и перетянуть грудь, чтобы сохранить стройную фигуру и быть всегда привлекательной для мужа.

Сама Анастасия Ивановна смолоду была очень хороша собой. В четырнадцать лет она, прельстившись красой офицерского мундира, бежала из дома отца, важного украинского пана, с ротмистром Полтавского легкоконного полка Андреем Дуровым, который был старше её на десять лет. В шестнадцать родила своего первенца — дочь Надежду — и много лет была счастлива в браке.